По ту сторону озера
Шрифт:
«Помолись обо мне ещё раз» не была просьбой о том, чтобы я действительно это сделала, а служило собой лишь саркастическим высказыванием. Больной темой для нас обоих являлась вера в Бога.
Я часто молилась. Утром, когда уходила в школу, теперь на работу, и вечером перед сном. Я закрывала дверь комнаты, включала светодиодные свечи и смотрела на единственное изображение Иисуса Христа. У меня был собственный угол, где я создала себе алтарь поклонения: небольшая фигурка Девы Марии стояла неподвижно в своем очарование, духовные книги лежали стопками, была проведена подсветка под столом, излучавшая ярко синий цвет; светлая скатерть,
Мы не росли в семье религиозных фанатиков, так как мать никогда не была склонна к вере или духовным практикам, однако это касалось не всех членов семьи. Стоит лишь упомянуть, что наш отец являлся регентом церковного хора в одном из соборов города, в котором мы жили. Профессия хоть и не приносила большого достатка и подразумевала ненормированный рабочий день, однако многие прихожане уважали моего отца и часто обращались к нему за советом в трудных жизненных ситуациях.
Мне нравилось ходить на мессы. Мне доставляло удовольствие слышать, как сквозь тишину проступают голоса ангелов. Хоть где-то на земле люди могли встретить надежду на спасение. Я питалась ощущением безграничного пространства храма, холодного мрамора, горящих свеч, приглушенных шагов сестер милосердия, шелеста нот, еле заметного колыхания одежд священнослужителей.
Может тогда смысл жизнь и обрел тот самый смысл, о котором все говорят, когда папа предложил мне дружбу с Иисусом?
– Новый друг?
– Да. Он будет тебе во всём помогать, если ты будешь просить его тебе помочь.
– А что я должна буду дать ему взамен?
– Ничего. Он будет любить тебя безвозмездно.
– А так бывает?
– С Ним, да.
Отец считал себя мессией, я считала его просто забавным. Он верил, что делает доброе дело.
По правде говоря, у меня вряд ли найдутся слова, чтобы описать те чувства, который испытывает певчий, пребывая на клиросе. Мы называли это служением. Служением для прославления истинного Бога.
Мы собирались все в одном месте – женщины поправляют юбки, мужчины встают на верхние ряды, дети двигают пюпитры и ставят ноты, на которых, возможно, написаны самые важные слова, которые мы когда-либо произнесем в нашей жизни.
Обычно, мы с сестрой пели в детском хоре, но иногда нас заносило и в смешанный.
Я стояла за двумя взрослыми женщинами и мой взгляд переходил с одного лица на другое и мне казалось, мы все понимаем важность этого момента, этой минуты. Так происходило каждую литургию.
Ухо настраивалось на звенящую тишину. Все люди стояли в ожидании.
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».
Мы пели «Аминь» и мы знали, что так оно и есть.
Служба начиналась ещё до того, как прихожане собирались в храм, и я каждый раз видела, как пространство заполняется новыми людьми. Мне невольно становилось интересно, каким образом все они попали сюда. Конечно, в переносном смысле. Я оглядывала небольшую толпу взглядом и в мою голову приходило осознание, что я буду петь для них.
Папа говорил, что мы должны нести слово Божье. Песнопения – это не просто ноты. Это прежде всего слово, которое отзывается в сердцах десятка прихожан. Под наши голоса люди молятся. Не бывает так, чтобы солировал лишь один голос. Такого не может быть. Есть только то время, когда десятки сопрано, альтов, теноров и басов сливаются в единый.
И
И я почувствовала это. Ещё давным-давно. Голос церковного хора, который будто звал меня войти внутрь, всё глубже, под купол, словно это самое важное место на всей земле. Словно именно там сходит благословение самого Господа. Ты не можешь противоречить этому голосу. Он зовет тебя.
Я помню, как стояла в большом соборе в раннем детстве. Я не видела тех людей, что поют мне, но я ощутила, как их голоса помогли мне ощутить Божье присутствие. Я видела себя такой маленькой по сравнению с теми высокими стенами и мощными колоннами, которые уходили далеко ввысь, но мне не было страшно. С каждым вздохом я могла ощущать, как моя душа открывает глаза из вне моего тела и смотрит на всё вокруг совершенно новым взглядом. Это и было начало.
Однако Дана относилась к этому скорее негативно. В детстве мы вдвоем пели в церковном хоре. Рождество и Пасха занимали огромное место в моем сердце. Рождество было замечательным не потому, что я ждала Санта-Клауса и подарков, как многие дети во всём мире. Пасха не была столь долгожданной только, потому что я желала съесть шоколадного зайца или покрасить яйца. Рождество было прекрасным, потому что родился спаситель, но главное, что он не просто родился на этом свете, а родился именно в моём сердце. Пасха была столь близка моей душе не только из-за того, что Иисус воскрес, победив зло всего мира, но и потому что и я обрела надежду на свое собственное спасение.
Сестра считала это ерундой. Однако так было не всегда.
Когда папы не стало, вся церковная тематика стала вызывать у неё только негатив и сплошной нигилизм.
«Я больше не пойду в храм, понятно?!»
«Мне там не нравится!»
«Я сыта этим всем по горло!»
«Какой смысл?!»
«Мне не нужен ваш Бог!»
Отрицание перешло в безразличие, но она продолжала оставаться моей младшей сестрой, которую я всё также любила, как раньше. Даже подобное отношение не могло изменить моего обожания к ней.
Повезло, что Дана вообще окончила учебный год без каких-либо последствий, однако я знала, что ей не становится лучше, так как улучшений не было заметно.
Когда мы спрашивали врача о причинах возникновения данного заболевания, тот объяснял, что существует множество теорий, почему эта болезнь появилась у того или иного человека: наследственность, нарушение медиаторов головного мозга, влияние окружающей среды, общества, последствия определенной стрессовой ситуации. Причин может быть множество. Никто от этого не застрахован и это может случиться с любым человеком.
Ступор, который находил на Дану, выливался в нечто плохое. Несколько раз сестра разбивала от страха стекла в ванной, поэтому мы прекратили их менять на новые. В зеркалах она могла видеть искажающиеся образы тех или иных людей, поэтому, чтобы оградить её от сильного стресса, зеркала в нашем доме в местах общего пользования оказались под запретом.
«В этих зеркалах живет зло».
Доктор Гордон, на первых порах, ведущий лечение Даны, рассказывал, что чаще всего человек начинает болеть шизофренией в молодом возрасте. В среднем этот возраст колеблется от семнадцати до двадцати лет. У женщин данное заболевание, считается, протекает тяжелее, чем у мужчин.