По ту сторону тьмы

A. Jane

Подойдя к парадным, он увидел домовика, который, раскланявшись «дорогому хозяину», распахнул перед ним двери. В холле его встречала вся свита Воланда во главе с ним самим. Фагот и Бегемот стояли справа, чуть поодаль от дверей. Азазелло и Гелла напротив и, как самое желанное для Гарри, его наставник. Воланд стоял дальше всех, прямо напротив дверей и, что было для него несвойственно, улыбался, своей чуть кривоватой улыбкой.

– Добро пожаловать домой, Гарольд, – глубоким голосом произнёс Мессир.

– Я вернулся, – улыбаясь, ответил мальчик.

В этот момент Гарри, как никогда, напоминал ребенка, вернувшегося в отчий дом. Туда, где его ждали радость и тепло, где было его сердце. Казалось,

будто каждый проникся радостью и чувственностью момента, застыв в волнительном оцепенении. Но это лишь на миг. А потом застывшие люди ринулись обнимать вновь прибывшего, громко поздравляя с возвращением и расспрашивая о дороге.

Воланд со снисходительной улыбкой смотрел, как Бегемот и Фагот душат в объятьях своего партнера по играм и по совместительству ученика, как более сдержанный Азазелло пытается оторвать их от мальчика и как Гелла, тихо сверкая глазами, счастливо улыбается Гарри. Она, как и вся свита, очень привязалась к юному Блэквуду, но никогда не смела высказать ему ни своей любви, ни привязанности.

– Ну, полноте вам, задушите мальчонку, – окликнул свою свиту Воланд. – Проводите его наверх да дайте отдышаться, за ужином, я думаю, он все нам расскажет.

– Все непременно расскажу, Мессир, – почтительно ответил Гарри, и его зеленые глаза блеснули благодарностью, мальчик, вырвавшись из рук застывшего на секунду Фагота, ринулся наверх. Его багаж тут же забрали эльфы.

Немного отдышавшись, Гарри оглядел полюбившуюся ему спальню. Большая комната, высокие окна за темно–синими, тяжелыми портьерами с серебристыми кистями и ламбрекенам. Стены украшены резными буазери* темного дуба, а над ними, до самого потолка, прекраснейшие росписи с изображениями героев древних легенд и сказаний. Большая, широкая кровать с глифическими** столбиками и витиевато вырезанной верхушкой, бархатным балдахином глубокого, голубого цвета и крупным растительным орнаментом. Дубовое трюмо с узорной сенью в виде сплетенных виноградных лоз и лебедей стоит слева от кровати, возле стены, на нем уже лежат маленькие шкатулки из багажа Гарри. В большом зеркале трюмо отражается ярко пылающий камин в мраморном обрамлении, пара уютных кресел и низенький столик с инкрустированной столешницей.

– Я дома, – тихо повторил мальчик, стянув тяжелую зимнюю мантию, бросил её на спинку одного из кресел. Туда же полетел черный сюртук и шелковый шейный платок. Опустившись во второе кресло, Гарри блаженно прикрыл глаза.

– Тяжелый день? – раздался из темноты голос Мессира, стоящего возле камина, но не попадающего в его отблески.

– Скорее, выматывающий. Поездка на поезде оказалась не настолько спокойной, как я планировал. А вокзал вообще больше похож на растревоженный пчелиный улей. Но это всё уже позади. Больше не поеду в школу на поезде, – ворчливо отозвался мальчик.

– А что ты хотел? Это люди, они суетливы от природы, – философски заметил Воланд.

– Возможно. Вам виднее, наставник, – согласился мальчик и, приоткрыв один глаз, взглянул на Воланда. – Вы хотели что-то со мной обсудить до ужина?

– Да хотел, – ответил мужчина и взмахом руки убрал вещи с кресла и сел в него.

Гарри, разом прогнав нахлынувшую вялость и дремоту, подобрался и внимательно посмотрел на своего наставника.

– Это как-то связано со школой?

– В некотором роде, – задумчиво произнёс мужчина. – Скорее, это связано с твоим учителем … – В этот момент Воланд умолк, погрузившись в свои размышления. Юный Блэквуд, уже знакомый с привычками своего наставника, терпеливо ждал, не нарушая тишины и размышлений мужчины. – Да, именно он, – прошептал Воланд. – Северус Снейп, я говорю о нем. Я хотел бы лично познакомиться с ним, ты столько раз упомнил его в письмах. А потому, думаю, что

будет не лишним пригласить его к нам на ужин. Ты так не считаешь?

– Разумеется, Мессир, я думаю, что профессор скрасит наш ужин, – уважительно ответил мальчик, подавляя своё природное любопытство. Задвинув все свои мысли и желания подальше, он продолжил: – Думаю, праздничный ужин на Йоль будет самым удачным временем. Это очень важная ночь для магов, полагаю, он не может отказаться. Семьи у профессора нет, друзей крайне мало, а общество директора в этот вечер ему будет явно в тягость. – Гарри говорил всё это, прекрасно понимая, что отказать Мессиру он не сможет, о чем бы тот его ни попросил.

Пожалуй, самым главным было то, что Гарри прекрасно осознавал – Воланд знает о неспособности Блэквуда отказать ему. Но все равно, мужчина обсуждал с ним вопросы подобного рода. Это для мальчика было самым ярким доказательством уважения наставника к нему.

– Напишите ему письмо, как глава рода, и выразите свою заинтересованность в его присутствии. Профессор много раз пытался выспросить у меня, откуда я столь много знаю, и мой ответ каждый раз сводился к Вам, наставник. Северус не устоит, я уверяю вас.

– Ну коли так, то я пошлю ворона, – мужчина поднялся и, окинув спальню, добавил, – перед ужином занеси мне Смольного, он самый быстрокрылый.

– Как пожелаете, Мессир. Но позволите ли дать совет? – Гарри встал и подошел к Воланду.

– Совет? Ну что ж, давай послушаем, – усмехнулся мужчина дерзости юнца.

– Напишите письмо своей рукой. Профессор очень чувствителен к магии, особенно к сильной. Это его сила и его слабость.

– Думаешь, это правильно?

– Думаю, это более результативно.

– Ты становишься прагматиком, школа портит тебя, – со скрытой усмешкой в голосе произнёс Воланд.

– Возможно, но идеалистом я никогда и не был, – пробежав ладонью по волосам, мальчик вновь взглянул на наставника.

– Уж это точно, – заметил Мессир. – Я приму твой совет. – И с этим покинул спальню.

Спустя два часа Гарри постучал в дверь покоев Мессира, держа на предплечье Смольного.

Позже, все собравшиеся за праздничным столом в нетерпении ждали появления Мессира и хозяина поместья. Они задерживались, хотя это было для них несвойственно. И вот золоченые белые двери вздрогнули и распахнулись, пламя свечей вспыхнуло ярче – в столовую вошли они: наставник и его подопечный, свет и тень, мудрость и юность, вечность и мгновение.

– Вы, верно, уже заждались нас, – произнёс Гарри, почтенно пропуская Воланда вперед, – прошу нас за это простить. Дела, дела.

– Это ж какие такие дела? Мы всё ждем тебя, ждем, а ты будто и забыл про нас! Даже словечком с нами не обмолвился! – обиженно возмутился Бегемот.

– Самые что ни на есть безотлагательные, – чуть улыбнувшись, ответил мальчик. – Но теперь, уверяю тебя, Бегемот, я в полном вашем распоряжении. И услышите вы от меня уж точно более, чем одно словечко.

За беседой о школе время пролетело очень быстро. Чай пили уже в малой гостиной перед жарко горевшим камином. Фагот и Бегемот то и дело отпускали колкие шуточки про учителей и учеников. Азазелло слушал внимательно, хоть и делал вид, будто созерцает тихо парящие снежинки. К ночи пошел снег, казалось, что настоящая зима решила поселиться именно в поместье Блэквуд, ибо в остальной Англии было холодно, но не снежно. Гелла улыбалась и разливала всем горячий чай. Как ни странно, но Мессир тоже был в гостиной, хоть и не любил суеты и галдежа. Он, устроившись в дальнем кресле, о чем-то раздумывал. Так прошел не один час, луна давно господствовала в небе, когда среди взрывов смеха и хохота тихо, но от того не менее четко, прозвучали слова Мессира: