По воле судьбы
Шрифт:
— Что случилось с Целием? — спросил он Кальвина.
— Долги, — кратко ответил тот. — Он ставил на то, что ты аннулируешь все заемные векселя, и просчитался. А способностей ему было не занимать. Цицерон души в нем не чаял. И он хорошо показал себя как эдил: прикрыл аферы с водой, ввел несколько очень нужных реформ.
— Хлопотная и неблагодарная должность, — сказал Цезарь. — Знаю это по опыту. Эдилы всегда много тратят на то, чтобы устроить замечательные игры. А потом никак не могут
— Ты выпутался, — улыбнулся Ватиний.
— Лишь потому, что я — это я. Продолжай, Кальвин. Мы тут мало что знаем. Море блокировано. Продолжай.
— Как претор по иностранным делам Целий, похоже, счел, что сможет сам все обстряпать. И попытался провести закон об аннулировании долгов через Трибутное собрание.
— Я слышал, что Требоний пытался остановить его.
— Безуспешно. Собрание было бурным. Очень многим хотелось провести этот закон.
— И Требоний пошел к Ватии Исаврику, — сделал предположение Цезарь.
— Ты знаешь этих людей, поэтому твоя догадка верна. Ватия сразу ввел senatus consultum ultimum. Два плебейских трибуна пытались противиться, но чрезвычайное положение было уже введено. Он их обставил, причем очень чисто. Я был восхищен.
— А Целий бежал из Рима, чтобы попытаться набрать возле Капуи войско. Это последнее, что я слышал о нем.
— А мы слышали, — лукаво сказал Кальвин, — что ты очень обеспокоился и даже пытался прорваться на открытом полубаркасе в Брундизий!
— Edepol! Как быстро распространяются слухи! — ухмыльнулся Цезарь. — Но что сталось с Целием? Продолжай.
— Твой племянник Квинт Педий был претором, которому поручили привести четырнадцатый легион в Брундизий, и он находился в Кампании в тот момент, когда Целий встретил не кого иного, как Милона, тайком пробиравшегося из ссылки в Массилии.
— А-а! — протянул Цезарь. — Значит, Милон думает, что поднимет революцию? Полагаю, Сенат, руководимый Ватией и Требонием, не будет так глуп, чтобы разрешить ему вернуться домой.
— Нет, разумеется. Милон скрытно высадился в Сурренте. Они с Целием обнялись и согласились объединиться. Целию удалось наскрести около трех когорт из ветеранов Помпея — авантюристов, гуляк, выпивох. Милон вызвался набрать еще столько же.
Кальвин вздохнул, поменял положение.
— Ватия и Требоний послали Квинту Педию депешу с приказом справиться с ситуацией в рамках senatus consultum ultimum.
— Другими словами, они дали моему племяннику полномочия начать войну.
— Да. Педий развернул свой легион и встретил их неподалеку от Нолы. Произошло что-то вроде сражения. Милон был убит. Целию удалось бежать, но Квинт Педий нагнал его и убил. Вот и все.
— Молодец, племянник. Не растерялся.
Тут вздохнул
— Надеюсь, Цезарь, в этом году в Италии больше не будет неприятностей.
— Я и сам искренне надеюсь на то. Но, Кальвин, по крайней мере, ты знаешь теперь, почему я оставил в Риме так много моих самых верных легатов. Они — люди действия, а не скопище боязливых старух.
Помпей решил остановиться на реке Генус у Аспарагия, уверенный, что находится севернее главного лагеря Цезаря и что Диррахий в безопасности. Но Цезарь появился на южном берегу Генуса и стал ежедневно выстраивать войска в боевой порядок. Помпей был обескуражен. Он знал, что у Цезаря теперь вдвое меньше кавалеристов и что три легиона он отправил в Грецию за фуражом. Он также знал, что Кальвин переметнулся к противнику, но не знал, что тот уже подходит к Фессалии, чтобы перехватить там сирийские легионы.
— Как я могу принять бой? — брюзжал он. — Слишком мокро, слякотно, холодно. Я дождусь Сципиона.
— Тогда, — сказал Цезарь Антонию, — пусть немного погреется.
Со свойственной ему поразительной быстротой он разобрал лагерь и исчез. Сначала Помпей решил, что нехватка еды погнала противника к югу. Потом разведчики доложили ему, что Цезарь перешел Генус в нескольких милях от лагеря и направляется через горные перевалы к Диррахию. Помпей взвыл. Он понял, что его вот-вот отрежут от огромных запасов провизии, и, не мешкая, тронулся в путь. По Эгнациевой дороге, а не по каким-то проселкам. Он придет первым и посрамит Цезаря!
Цезарь шагал вместе с солдатами, окруженный молодыми, но уже видавшими виды ветеранами десятого легиона.
— Да, это марш, Цезарь! — сказал ему кто-то, перелезая через огромный валун. — На этот раз то, что надо!
— Перед тобой еще тридцать пять миль такой радости, парень, — сказал Цезарь, широко улыбаясь, — и их нужно пройти до заката. Я хочу, чтобы наш веснушчатый друг, шагающий по Эгнациевой дороге, уткнулся своим курносым носом мне в зад. Он думает, что с ним идут лучшие римские легионеры. А я знаю, что это не так. Настоящие римские легионеры топают вместе со мной.
— Настоящих римских легионеров, — сказал Кассий Сцева, один из центурионов десятого, — воспитывают настоящие римские генералы, а более настоящего римского генерала, чем Цезарь, не сыщешь нигде.
— Это как посмотреть, Сцева, как посмотреть, но спасибо на добром слове. А теперь, парни, берегите дыхание. Оно вам еще пригодится.
К концу дня армия Цезаря заняла высоты восточнее Эгнациевой дороги, милях в двух от Диррахия. Поступил приказ окопаться, то есть построить большой лагерь с фортификациями.