По Японии
Шрифт:
Однако для деревенских боссов, помещиков и зажиточных крестьян, рассчитывающих подольше сохранить свое влияние в деревне, так же как для хозяев капиталистических предприятий в городе, фигура прогрессивного, энергичного учителя очень опасна. Именно поэтому репрессии обрушились на учителей.
Раньше учебные программы хотя и составлялись на основе инструкций министерства просвещения, но решающее слово в их разработке принадлежало советам по образованию — выборным органам в каждом городе и префектуре.
В 1957 году началась замена членов этих, как правило, демократичных органов назначаемыми министерством представителями. Система назначения прежде всего привела
Одним из способов воздействия правительства на боевой профсоюз учителей было введение системы аттестации. Советы по образованию разработали квалификационные правила, по которым все учителя делились на пять групп — очень хорошие, хорошие, обычные, слабые и очень слабые.
Успехи преподавателя в его педагогической работе и его личные качества рассматривались в соответствии с квалификационной таблицей из 150–170 вопросов. Вопросы самые разные — выполняет ли данный учитель правила преподавательской работы в школе? Дает ли ученикам достаточные знания? Точно ли соблюдает распоряжения школьной администрации? Дисциплинирован ли, аккуратен, вежлив, честен, порядочен? Содержит ли в порядке свои вещи, одежду, скромен ли в личной жизни?
Каждый из вопросов давал простор произволу членов советов по образованию. По их заключению преподавателя могли перевести из города в деревню, снизить заработную плату и даже уволить. Система аттестации превращала советы во всесильные организации контроля, з карающую инстанцию для профсоюзных активистов, для так называемых левых учителей. Расчет реакции был прост — запугивая репрессиями, подорвать волю учителей к борьбе, резко изменить общее направление в — системе образования.
Введение аттестации вело к полному уничтожению демократической системы просвещения, насаждению в школе махровой реакции. Борьба за идеологическую обработку молодежи приняла совершенно открытые формы. В школу вновь стали проникать идеи реваншизма, воинственного духа самурайства, духа, требующего возрождения японской армии и пересмотра препятствующей этому конституции. Изменялись учебные программы, курсы истории, на страницах школьных учебников вновь стала оживать изгнанная с них фигура императора как живого символа «Великой Японии», представителя «вечной и непрерывной» династии, объединяющего японский народ для «великой миссии», о которой пока говорилось глухо, скороговоркой.
За десятилетия, прошедшие после окончания второй мировой войны, японцы привыкли к тому, что в журналах и газетах появляются фотографии императора Хирохито, императрицы Нагако, их детей, широко освещается их частная жизнь, где они выглядят вполне обычными людьми с человеческими достоинствами и недостатками. Вырастало новое поколение, которое смотрело на императора совсем иначе, чем отцы, падавшие ниц и ползавшие на коленях перед императорским дворцом. Да и сам Хирохито и его семья в последние годы совсем не чуждались «паблисити». Журналы пестрели статьями о меблировке императорских апартаментов, о свадьбе наследного принца Акихито, нарушившего традиции императорского дома, женившись на женщине «некоролевской крови» — дочери мукомольного магната.
Когда у Акихито родился сын, он и жена делились с читателями толстых журналов своими мыслями о том, как они хотят воспитывать мальчика, отвергнув старую систему уединенного воспитания наследника. Они хотели воспитывать его сами, и журналы помещали фотографии невестки Хирохито, играющей со своим сыном на
Не менее широко освещала пресса женитьбу младшего сына императора, Иосихито, печатались корреспонденции о многоступенчатых конкурсах претенденток из женских колледжей на почетное место невестки императора, публиковались пожелания относительно внешних данных будущей супруги Иосихито и прочие разные подробности.
Старые японцы ворчали — их оскорбляло такое жонглирование императорским именем. Неслыханное дело — на газетных полосах портреты Иосихито, обсуждение различных туров конкурса, ажиотаж вокруг столь необычной темы, это уж совсем никак не вязалось с древними национальными традициями.
И вот, когда страна добилась того, что императора и его окружение стали воспринимать совершенно иначе, чем раньше, снова начинаются попытки воскресить представление о его божественности. Восстанавливаются атрибуты старой школы — торжественный дух школьных линеек, когда в мертвой тишине актового зала вытягиваются в струнку преподаватели и ученики, когда директор с окаменелым от благоговения лицом поворачивается к шкафчику в стене, распахивает дверцы и глазам присутствующих предстает портрет императора. Дух фанатизма незримо вползает в школьные здания, уродуя психику самых маленьких и отравляя ядом шовинизма души старших.
Но это соответствует политике правительства. Была разработана даже специальная программа идеологического наступления под лозунгом «хито дзукури» — «формирование человека». Она включала насаждение идей реваншизма, раздувание культа императора, пропаганду теорий сотрудничества труда и капитала, в основе которых лежал старый принцип: хозяин — отец, рабочие — его дети, долг хозяина — заботиться о детях, долг детей — беспрекословно слушаться отца-хозяина.
Преподаватели, которые попытались бороться против восстановления реакционного курса в современной школе, немедленно подверглись репрессиям.
Борьба против прогрессивной японской интеллигенции выглядела уже не как отдельные выпады реакции против боевого Никкёсо, но вполне отчетливо выливалась в широкое наступление против трудящихся, преследующее классовые реакционные цели. Именно поэтому упорное сопротивление введению системы аттестации охватило самые широкие слои японцев и превратилось в общенародное движение за демократические права.
В марте 1958 года закрылись двери школ: учителя объявили забастовку, подавляющее большинство учителей по всей стране не вышло на работу. В Токио состоялся митинг, на котором более 40 тысяч человек протестовало против введения реакционной системы аттестации. Борьба Никкёсо была поддержана выступлениями многих профсоюзов. Правительство, обеспокоенное размахом движения, начало репрессии против профсоюза учителей, против профсоюзных активистов и всей прогрессивной интеллигенции, несогласной с курсом правительства.
Аресты учителей, обыски и налеты на квартиры лидеров движения, на помещения профсоюзных центров, увольнения учителей, выговоры и снижения заработной платы стали массовыми явлениями. Арсенал репрессий был неограничен, угрозы в адрес Никкёсо сыпались как из рога изобилия.
В ответ на наступление правительства начались демонстрации, в которых участвовало свыше двух миллионов рабочих и служащих. В эти дни над колоннами демонстрантов, на митингах солидарности с учителями развевались лозунги: «Прекратить репрессии!», «Отменить реакционную систему аттестации учителей!». Бастовали студенты 53 университетов. По всей Японии вышли на улицу преподаватели и начальных школ и высших учебных заведений.