По законам Преисподней
Шрифт:
В центре кладовой было небольшое углубление. Я заглянул туда и увидел ледник; поверх светилось несколько рун, и если их нажимать, хранилище открывалось ярусами, – пироги, ватрушки, картошка с грибами, завернутая в фольгу, – оставалось только запечь, и можно подавать на стол.
Мы прошли в соседнюю комнату.
Потайная дверь вела в длинный коридор. На стенах горели факелы; над каждым горела руна безопасности, чтобы не случилось пожара. Пол был уложен плитами, и покрыт чем-то мягким, похожим на мох.
– Вот мы
Она провела рукой на уровне своего роста, наверное, нажала на невидимую панель, и перед нами мягко открылась дверь.
Мы вошли в просторную комнату, освещенную солнечными лучами.
– Здесь я работаю, – баронесса пригласила нас сесть.
В шкафах мореного дуба теснились книги, – «Досуги отшельника», «Флаги на башнях», «Дети другие». Вдоль стен бежали шпалеры, с вьющимися сильфидскими розами, – снежными, пламенными и золотыми.
Возле стола темнел Нидгаарский глобус, – где показаны все тринадцать измерений астрала, так, как их видят демоны. Не пытайтесь в нем разобраться, если не родились в Преисподней, – иначе мозг вытечет через уши.
В углу переливался камин с ледяным сапфировым пламенем. В центре него лежало яйцо протофеникса, – что будет гореть еще миллионы лет, пока не обратится весь мир, и Добро и Зло снова обменяются ликами.
– Колледж Плюща находится далеко за городом Преисподней, – сказала леди Артанис. – Такие порталы есть в доме каждого из семи попечителей. Когда один из нас уходит в отставку, магические Врата переносят в дом его преемника.
Она распахнула французское окно, и мы вышли в парк.
Несмотря на ранний час, по дорожкам сновали гномы-садовники. За ними, подпрыгивая и кувыркаясь, бежали саженцы, – а возле одного из подгорных, видно, самого главного, летела зорнианская лейка, с поводком и намордником, – выгуливать поливалки в колледже запрещалось.
Над парком поднимались две башни, – видимо, здесь жили студенты. Высоко вверху здания соединял переход, с прозрачными стенами. Над первым шпилем парили слова: «A fonte puro, pura defluit aqua», над вторым – «Qui prior est tempore, potior est est jure».
В правой из башен открылась дверь, и на садовую тропу вышел демон в черном строгом костюме, и того же цвета рубашке, застегнутой на все пуговицы. На лацкане сверкала алмазная заколка, в форме пеликана.
– Это наставник, – пояснила леди Артанис.
Вслед за ним появились семеро вормов.
Один из студентов шел сразу за наставником, остальные на шаг позади. Замыкала колонну женщина средних лет, – видимо, младшая воспитательница, – в темном жакете и плиссированной юбке. На голове ее хмурилась унылая шапочка.
Мне хотелось спросить, – всегда ли студенты здесь ходят строем, в сопровождении двух учителей, и бьют ли их молниями за то, что чихнут невовремя. Но потом я вспомнил о пирогах в кладовке леди Артанис,
– Не знал, что здесь учатся вормы, – заметил я.
На лице шестилапого, который шел впереди, ледяной коркой застыло высокомерие.
Мне показалось, юноша с глубоким презрением относится и к наставнику-демону, важно шагавшему журавлем, и к воспитательнице, ежом семенившей сзади, и тайком зевающей во весь рот.
Из другой башни появилась новая группа.
Впереди был ментор в черных одеждах, за ним шли юные демоны, – в таких же форменных сюртучках, что и вормы.
Шестилапые замедлили шаг.
Инферналы замерли.
Леди Артанис вся собралась и сказала:
– Ах, как неловко получилось.
Она шагнула вперед.
Воспитанники хором проблеяли:
– Добрый день, леди попечительница.
И мне показалось, что один из них сказал это слово на букву «ж», – впрочем, я мог и ошибаться.
Юный ворм поклонился нам и спросил:
– Леди Артанис, что эти делают в наше время?
– Генри, – суровым голосом ответила баронесса. – Вам прекрасно известно, какое решение приняли магистрат и попечительский совет Дома Плюща. Ваш отец был одним из тех, кто голосовал «за».
Лицо юноши стало еще надменнее.
Колонна остановилась. Наставница, видимо, придремала на ходу и не рассчитала шаг, толкнув последнего ворма.
Генри подошел к ней, и угрожающе зашипел, распушая жабры.
Демоны застыли.
Леди Артанис холодно спросила:
– Что вы себе позволяете?
– Слушайте, леди, – ответил Генри. – Вы прекрасно знаете, что происходит. Я не позволю этой ничтожной училке даже пальцем коснуться одного из моих вормов.
Леди Артанис побледнела, потом покраснела.
Шагнув к Генри, баронесса прошипела так громко, как может только рассерженная мантикора.
Я сразу понял, в кого удалась ее племянница.
– Маленький, маленький негодник, – сказала леди Артанис. – А если бы мне было позволено сказать «гаденыш», то я бы сказала: гадкий гаденыш. Если ты еще раз позволишь себе так говорить со мной, или зашипишь на одного из наставников, то пеняй на себя.
Генри смешался.
– А теперь, – повысила голос леди Артанис, – ваш класс будет наказан. Вы лишаетесь права участвовать в Олимпиаде, и победа достается соперникам. Немедленно извинитесь, и возвращайтесь на занятия.
Еще секунда, – мелькнуло у меня в голове, и нужно будет вмешаться.
Лицо ворма внезапно перекосилось. Никогда не думал, что шестилапые могут быть такими отвратительными и злобными.
Маленькие глазки сузились, шесть рук сжались в огромные кулаки, но леди Артанис стояла совсем близко, и не собиралась отступать. Что-то щелкнуло в голове Генри, и он, наверное, вспомнил о последствиях.