По законам Преисподней
Шрифт:
– А она не хотела поступить в колледж?
– Ченселлор, – улыбнулась леди Артанис. – Грациэлла мечтала изучать музыку. Побеждать на сильфидских конкурсах. Стать великим композитором. А предел мечтаний Белинды – быть главной экономкой в доме Миранды, и получить связку ключей.
Баронесса поставила чашку на стол, и продолжала:
– Как вы знаете, мажордом и домоправительница – это почти равные должности в аристократическом доме. Оскар, по своему положению, должен был бы носить на поясе связку ключей, от всех комнат,
Глава 2. Обезглавленный храм
– Не убивайте меня, – взмолился Мастер Теней.
– С утра я был пацифистом, – кивнул я. – Но что-то настроение сбилось.
Шэдоу скорчился на полу.
Руки были прижаты к груди, как лапки у насекомого.
Едкий дым поднимался над телом, – там, где Мастера настигла его же магия.
– Назови хоть одну причину, – сказал Ледовик.
– Я помогу вам найти Книгу Отчаяния.
Тонкая, изъеденная чародейством рука шэдоу поднялась, указывая на дальнюю стену.
– Харблинг думал, что ослепил меня заклятием Красной Ветви. Но я все видел и запоминал. Здесь…
Восковой палец Мастера переворачивал грани реальности, словно страницы книги.
– Идите за мной, – прошелестел шэдоу. – Я отведу вас к Книге.
– Тебе нельзя доверять, – рыкнул Ледовой.
– Никому нельзя, – согласился Мастер Теней.
Палец его остановился, и одна из граней реальности отворилась.
Мы оказались в высоком мраморном мантапане, – круглой зале, с высокими сводами. Пол здесь состоял из тысячи мифриловых лепестков, сходившихся к центру.
Там, на алебастровом постаменте, озаренная алыми лучами гибнущих солнц, – лежала Книга Отчаяния.
– Хорошо, – кивнул Ледовой. – А теперь сбегай-ка за ней, шэдоу, и я посмотрю, на сколько кусков тебя разрубят охранные руны.
– Не спеши, дэв…
Мастер Теней поднял руку, и его бесплотная кисть взмыла вверх, обратившись в птицу.
У порождения сумерек были черные крылья ворона, острые орлиные когти и длинная, с загнутыми клыками голова крокодила.
Тварь взметнулась вверх, пролетела несколько ярдов, – и рассыпалась океаном крови и осколков костей.
Руническое заклятие пробудилось так быстро, что никто в мантапане не успел даже вздрогнуть; и только после того, как кровь Порождения оросила мифриловый пол, Ледовик негромко промолвил:
– Непросто будет добраться до этой книги.
– Я пришел сюда именно за ней, – сказал шэдоу. – И не уйду с пустыми руками.
Серый туман закружился над его рукой, создавая новую кисть.
Мы стояли на постаменте, у
– Надо понять, как работает механизм, – пробормотал Ледовик.
– Это просто, – согласился Мастер Теней.
Рот его распахнулся, и тонкий язык вырвался из-за острых зубов. Словно штопор, словно рассерженная змея, он ввинтился в воздух, – и пространство на краю мантапана начало искривляться.
– Посмотрим, как умерли те, кто приходил до нас…
Около нас возникла фигура мага.
Сначала тонкая, призрачная, – она медленно обретала плоть, по мере того, как прошлое возвращалось из Незвозвратья.
Волшебник был совсем молод; ему исполнилось, самое большее, лет двести или четыреста, – и руна Юности все еще витала над ним.
Снять ее можно будет только после того, как аколит пройдет последнее испытание, – а тот, чья тень стояла сейчас рядом с нами, уже никогда не получит свой гримуар выпускника.
– Fortes fortuna adjuvat, – провозгласил он.
Я никогда не любил это заклинание; смелость – качество, которое эльф, скорее, будет считать пороком. А полагаться на судьбу может лишь тот, кому нравится отбивать бока.
Юный волшебник снял с плеча кожаную суму, и коснулся ремня, стягивавшего ее. Магическая печать распалась, и мы услышали крик грудного младенца.
– Не плачь, – говорил колдун, доставая его из торбы. – Ты послужишь великой цели; имя твое впишут на страницы Книги Отчаяния…
Быстрым, ловким движением маг отрубил голову ребенку.
Стало ясно, что он долго тренировался; здесь, в мантапане, у него была лишь одна попытка, – и сотни, может быть даже, тысячи детей отдали свои жизни ради того, чтобы отточить один-единственный верный удар ножом.
Что здесь скажешь?
Многие тратят свою судьбу ради целей, куда как менее важных.
Алая кровь брызнула из разрубленной шеи.
Юный чародей приложился к ней, и стал пить, – жадно, захлебываясь. Его умелый язык подхватывал малейшие капли, – так, что ни одна унция драгоценной крови ребенка не пропала напрасно.
Когда волшебник насытился, он поднял глаза, и Книга Отчаяния вспыхнула ослепительным светом, приветствуя нового повелителя.
– Vincere aut mori, – прошептал он.
Стремительно, без замаха, юный чародей швырнул отрубленную голову через мантапан. Там, где мифриловых плит коснулось дыхание младенческой смерти, – заговоренный металл начинал темнеть, трескался, и черный папоротник поднимался из гнилых разломов в полу.
То были охранные руны, – они пробудились, приветствуя гибель невинного ребенка, чтобы сразу уже умереть, – ибо нет ничего прекраснее для магии зла, чем смерть того, кто еще не успел согрешить.
Ибо ждет его самое страшное наказание в мире.