По законам Преисподней
Шрифт:
А судя по тому как вормы себя вели, – речь шла вовсе не о пропавшем жуке.
Жители собирались по двое, по трое, о чем-то оживленно судача. На это стоило посмотреть; горячились, спорили, размахивали всеми шестью руками, – словно взлететь хотели, но крупные, упитанные тела тянули их вниз.
– О чем еще спросите, господа хорошие? – спросил староста.
Я посмотрел на него, и когда снова перевел взгляд на окна, – неясная тень уже набежала на них. Казалось, над слободой спустился туман. Теперь я не мог увидеть, что происходит
– Думаю, это все, – отвечал я. – Спасибо, сеньор Онуфрий, что уделили нам время. Будете в городе Эльфов, – обязательно заходите. Еще раз примите наши соболезнования; да упокоится ваш друг в Солнце.
Мы поднялись; хозяин проводил нас к двери, – не к главной, а к боковой, выходившей в сад.
– Мужики еще медовухи выпили, – пояснил Онуфрий. – Да перевозбудились чуток. Я вот-а думаю, нечаго их смущать; а то еще пердерутся. Пущай все страсти улягутся. Здеся есть тропочка покороче.
Он провел нас к низкой калитке, что пряталась в укромном уголке вишневого сада.
Живая изгородь здесь была очень высокой, – в полтора роста минотавра, – и я не мог разглядеть, что находится по ту сторону.
Староста покряхтел, загремел тяжелой защелкой, – и когда калитка раскрылась, мы поняли, что оказались на Тетеревином холме, за околицей.
Ворм чуть не трясся от нетерпения, лишь бы спровадить нас натролль.
– Всего вам доброго, – маслицем стелился Онуфрий. – Если встретите мастера Браттака, передавайте привет, магистратору опять же, и прочим наш глубокий поклон.
Я сомневался, ждет ли с нетерпением мэр привета из вормовской слободы, – но решил не углублять. Были проблемы и посерьезней, – я не мог решить, какую из лап пожать ему на прощание, а староста совал мне все шесть.
О боже!
Он хочет расцеловать меня в щеки!
Я уже начал колдовать себе полный шлем, с прорезями для глаз, – когда на тропинке раздался шум. По стежке, ведущей из слободы, кто-то спешил, – и явно за нами.
Первой, подобрав шесть юбок, бежала вормовица, – румяная, средних лет, с пылающими от гнева глазами. На ней колыхалась шаль из серебристого шелка, и белая блуза с вышивкой. На шее переливалось монисто, браслеты из черного янтаря говорили о том, что перед нами вдова.
Как и все замужние вормовицы, она носила остроконечную шляпу, с тремя колокольчиками.
– Подождите, – задыхаясь, кричала незнакомка. – Подождите.
Вслед за ней поспешали трое дюжих селян. Один крепко ухватил ее за руку.
– Возвращайся в слободу, Анте. Незачем чужакам о наших делах рассказывать.
Женщина гневно посмотрела на старосту.
– Леди Дюпон, ченселлор, – лебезил Онуфрий. – Простите эту безобразницу. Так, сельские дела; незачем вам время терять.
– Что случилось? – спросила Френки.
– А, ничего серьезного, госпожа, – добродушно ответил староста. – Пошли, Анте. Уверен, мы сможем все уладить.
–
Она приняла какое-то решение.
Вормовица посмотрела вокруг, собралась с силами и продолжила:
– В присутствии демонессы, из города Преисподней, я требую справедливости, – и по древним законам вы не можете мне отказать.
– Эк, – досадливо скривился Онуфрий, и не без раздражения посмотрел на Френки. – И надо же было вам подтаскаться именно в этот день.
Франсуаз приподняла одну бровь.
Она и представить не может, что кто-то ей не рад, – а тем более, опишет ее королевский визит словами «подтаскалась невовремя».
Я вспомнил, о чем говорила леди Артанис.
С давних времен, вормы были в городе Преисподней скорее гостями, чем хозяевами. Если кто-то не соглашался с решением старосты или жреца, – он мог обратиться к демону за заступничеством.
– Посмотри, Анте, что ты натворила! – сокрушался Онуфрий.
На тропинке появлялись новые вормы. В их лапах поблескивали вилы и топоры. Вы скажете, что это не самое страшное оружие, если ты владеешь эльфийской магией. А теперь вспомните, что у них по шесть рук.
Один из селян решительно шагнул к старосте.
– Онуфрий, нечего здесь чужакам делать. Мы не живем по их законам.
Тот замялся и нерешительно произнес:
– Но она требует справедливости.
Было видно, что староста хотел бы решить все миром, – но страсти чересчур накалились.
– Да нам плевать и на их справедливость, и на них самих, – пророкотал ворм, сжимавший тяжелый цеп.
Три мифриловых обруча на хвосте выдавали мушира, – что следил за порядком и отвечал за безопасность деревни. С лысой головы стекал оселедец.
– Это ты про меня? – спросила Френки. – А ну попробуй-ка плюнуть.
Дайкатана сверкнула в ее руке, как луч холодного солнца.
– Подождите, подождите, – заюлил Онуфрий. – Зет, да оставь свою колотушку. Вернемся-ка в слободу, ледяной картошки покушаем, пиявок ко лбу приложим, – охолонимся, и начнем все сначала.
– Ноги ее больше в селе не будет, – настырялся верзила Зет. – Да и этот прощелыга ушастый, – кивнул он в мою сторону. – Неча топтать наши дороги.
Я не хотел сражаться с селянами, да тем более с вормами.
Битва с ними казалась мне, – ну, немножко ниже моего достоинства.
– Слушайте все, – громко произнес я. – Франсуаза Дюпон, демонесса пламени, выслушает тебя, Анте, – я посмотрел в сторону вормовицы, – и рассудит по-справедливости. Каждый, кто нарушит решение Леди-Демона, будет наказан, по законам Преисподней.
Будь у меня посох, охнул бы им об землю, но к сожалению, палки подходящей не оказалось; а просто топнуть ногой было как-то неубедительно.
Мушир Зет недовольно посмотрел на меня.