По закону – привет почтальону

Мориц Юнна Петровна

* * *

В алтайских травах полыхают маки,Звенит источник дужкой по ведру,Тюльпаны, как бегущие собаки,Волной атласной льются на ветру!..Твои глаза раскосы, вкусы тонки,Шафраном твой благоухает плов,Где пальчики и пальцы, как ребёнки —Тайком от всех, и обо всём – без слов.Я знаю этих пальчиков коварствоИ этих пальцев разговор во тьме,Им не одно принадлежало царство,У них на языке – что на уме.В лепёшку заворачивая листья,Твои струятся пальцы, как волна.Сейчас лизну я это мокрой кистью, —Художник пьян, действительность пьяна!..

ГЛАМУР ЗАБВЕНЬЯБоялся без вести пропастьВ столице медленных событий.Дразнил дряхлеющую власть,Боясь, что будет всех забытей.Жил напоказ, держась в тени,Но в той тени пылало пеклоАмбиций, дамской толкотни,Где и мужская дружба крепла.Там было общество, оноНасчитывало

два десятка,Но всем казалось, что полноШирокой публики, так сладкоПри мысли – навязать когда —Нибудь грядущим поколеньямСвой стиль, не знающий стыда,Свой жуткий страх перед забвеньем!..Всё получилось, но подменДолгоиграющих колодаСдаёт по кругу прах и тлен,Гламур забвенья, масть болота,Где можно без вести пропастьВ столице медленных событий,И надо красть кумиров масть,Боясь, что будешь всех забытей.А памятников ремеслоУдорожает эти страхи,Держа забвения весло,Как штуку мебели на взмахе.

* * *

Не бойся плохо выглядеть в гробу,Не бойся проиграться в пух и прах.Прожить чужую, не свою судьбу, —Быть может, это – самый страшный страх.Судьбу чужую износить дотла,А от своей бежать на всех парах,Чтобы она тебя не догнала, —Быть может, это – самый страшный страх.В своём лице не быть самим собойИ вдруг очнуться в неземных мирахНаедине с непрожитой судьбой, —Быть может, это – самый страшный страх.Но плюс к тому у человека страх —Что не чужую прожил он судьбу,Не в той стране и не на тех ветрах,И будет плохо выглядеть в гробу. РОЗЫ МАРАЗМААнна ДовлатоваСергея АхматоваИ Наймана губчатый Рейн —Наставники БродскогоИ Бутербродского,Пившего с Бродским портвейн.В дни юбилея,Нанюхавшись клея,Розы впадают в маразм.Крыловская дедушка —Взрослая девушка —Из Роттердама Эразм.Памятник едет,Он голый и бредит,Курит и пьёт, но здоров.В розах маразма —Призма оргазмаПублики, снявшей покров.Памятник – нагИ является знаковым,Въедут в его котелокБулат ПастернакС Окуджавой Булгаковым,Бабель, которая – Блок.Драться им не с кем,В каждой из келийРозы впадают в ампир.Марк Достоевский,Фёдор Аврелий,Пушкин, который – Шекспир.

СТРАШНО СКАЗАТЬА больше всего мне нравится,Что я не хочу вам нравиться,Что я не должна вам нравиться,Что я вам должна не нравиться,И это – мой главный долг,Его отдавать мне нравитсяВовремя, без поблажек,И этот мне долг не тяжек,Он – мой натуральный шёлк.И больше всего мне нравится,Что больше всего вам нравитсяКак тонко я суть ловлю,Когда не хочу вам нравиться!..Повтора я сок давлю,Что я не должна вам нравиться,И я вам должна не нравиться,И с этим блестяще справитьсяМогу, как никто другой!..Тут все обожают нравиться,Кто нравится – тот и славится.Но больше всего вам нравится,Что я не хочу вам нравиться —И нету такой другой. ИЗ ЦИКЛА «НЕ ДЛЯ ПЕЧАТИ»1Когда идёт Россия на уступки,Ей череп разбивают молотком —На деньги стран, желающих разрубкиРоссии, не съедобной целиком.Смолоть зерно судьбы и стать мукою,Утратить путь божественный зерна?!.Тогда весь мир оставит нас в покоеИ вся правозащитная шпана.Не дай смолоть им нашу силу волиИ сделать корм из наших отрубей,Не дай, судьба, очнуться нам в помоле!..И ты, Поэтка, вкусной быть не смей.2С ней не сравнится ни одна страна:Она швыряла атомные бомбы, —Точнее, на Земле она однаШвыряла эти атомные бомбы.Другие страны смели их иметь,Но никогда использовать не смели.Вопрос решая, – сметь или не сметь? —Всех победили те, кто сметь сумели.Быть иль не быть? – вопрос, который впредьОдна страна за весь решает глобус.Кто не посмел ковбойски озвереть,Тот жутко опоздал, самоугробясьГуманных предрассудков ерундой,Не смея преступить черту запрета,Покончить с человеческой средойВ мозгах!.. Земли горячая котлетаСжираема, и быстрая жратва —«Фаст фуд» рабов животного устройства.Я смею знать, что правда таковаИ у неё – убийственные свойства.Где Макьявелли – гениальный змей?!.Нет Возрожденья без такого змея.И ты, Поэтка, вкусной быть не смей,Об этих вкусах знать всю правду смея.3Тирана не поймают никогда.Его страны несчастной городаУгробят бомбы гениев науки, —Чтоб осчастливить весь его народ,Гуманитарный рис влагая в ротПод бомб демократические звуки.Тирана не поймают никогда.Он – дух, он – призрак, он – Герой ТрудаМистического!.. В пойманном он видеНеуловим, как воздух, как вода,Как, в целом, обитания среда, —Как бред… Ловите этот бред, ловите!..Тирана не поймают никогдаИ не убьют, убив… Он никудаНе денется, в его устройстве странномТакой большой скрывается секретДля маленькой компании, чей бредЕго питает и питается тираном.4Хорошо сидеть на веткеИ чирикать с высоты,Когда трудится в разведкеГений чистой красоты.Он начистит всем паяльник,Как великий Мойдодыр,Умывальников начальникИ мочалок командир.Террористов он помоетИ побреет их шутя, —То, как зверь, они завоют,То заплачут, как дитя:Надо, надо умыватьсяПо утрам и вечерам,А

нечистым террористам —Стыд и срам, стыд и срам!Их научат автоматомПо-английски говорить.Буря небо кроет матом,Не даёт себя побрить.Только птичку, птичку БожьюНе побреют никогда,Даже если иногдаЕсть у птички борода!5Какие подлые злодеи,Какой свиноподобный сбродРаскочегарили идеиСвоих разбойничьих свобод!..А мы глотали это чтивоИ поработали с душойНад воспаленьем коллективаМечтой о радости большой,О справедливости великой, —И, получив такой наркоз,В бреду доверчивости дикойСтрану пустили под откос!..Теперь, глазам своим не веря,Живём на зоне, где шпанаПриобрела свободу зверяИ святость воровского дна.В итоге такова ценаЗа дар духовной похабели —За яд надежд на паханаИ зажигательные цели.6А вы, нехорошие дядьки, ужасно плохие на вид,Всегда побеждаете в битвах под сильно вонючим ковром,Где ваши валяются уши, глаза и другой неликвид, —Умельцы такую харизму потом собирают ведром,Сливают в портретную яму, вправляют в портретную раму,Такую вот пишут Историю и делают нам Фукияму!..7Заложники – это валюта светлого будущего.Кроме заложников, прочие деньги – мусор.Цены на всё исчисляться будут в заложниках.Пара обуви – триста заложников, например,За монету в четверть заложника – эскимо.Годовая зарплата в сорок тысяч заложниковПовысит самооценку граждан среднего класса.Чеки, счета, долги, чаевые – в заложниках,Заложники – в банках, в карманах,В облигациях, в акциях…Самой крупной монетой будет, примерно,«Десять заложников».Самой крупной купюрой будет, примерно,«Пятьсот заложников».Прочие деньги в обменных конторахБудут меняться по курсу заложников.Фальшивых заложников меньше намного,Чем фальшивого золота, фальшивых брильянтов,Фальшивых картин, мировых валют…Заложники – самые удобные деньги,Цена их растёт фантастически.Человечество ко всему привыкает:– Сколько стоит у вас капуччино?– У нас? Полтора заложника.

* * *

Художница, моя подругаКупила дом в Европе югаИ вся мимозой заросла.Ей утром ноги лижет мореВ купальне, в спальне, в коридореИ ножки в комнате стола.И так сверкально там, зеркально,Так ярко, так маниакальноТам торжествует веществоСияющих небес и плоти!..А здесь у нас – пожар в болотеИ дым отечества его.Лети, хоть завтра, к тем мимозам!Но я живу, как под наркозом, —Огромный плавает альбомТакого дыма, где двуокийБелеет парус одинокийВ тумане Мориц голубом. ИЗ ЦИКЛА «УХО ВАН ГОГА»Не занимайся тем, за что не платят,Труды задаром станут лютым злом,Ты будешь клянчить хлеб, ночлег и платье,Тебя отправят в сумасшедший дом.И в день твоей погибели животнойБрезгливо закопают – до поры,Когда цена на труд твой безработныйВзовьётся, как воздушные шары,И станет знаменит невыносимоТоргующий знаток твоих чудес,И будет денег у него – что дымаВ той нищете, где ты на стенку лез.Уймись, талант, не будь столь щедрым, гений,Не трать на краски свой последний грош!Твоё безделье будет сокровеннейИ праведней, чем сдача на грабёж.Забей косяк, напейся, будь бездельникИ, на худой конец, в трактире пой,Где ты получишь и вина, и денег,И славы, и любви не столь скупой.

НА СЛУЧАЙ ОТРАВЛЕНИЯ НАДЕЖДОЙКак только дух бунтарстваДобьётся своего,Он духом станет барства —И больше ничего!..И самый жуткий баринВыходит из того,Кто жутко был бунтарен —И больше ничего!..И наглым духом барстваОн будет нагло смел, —Ведь пухом был бунтарства,Пока не поимел…О барынях бунтарскихМолчу, молчу, молчу!..В стране кошмаров барских —Раздолье психврачу. ТЁМНЫЙ ЗАЛ1.Конечно, я – пристрастное лицо,мои оценки крайне субъективныи примитивны думанья о пользеи о вреде, о доблести и чести,о поклонении таким головорезам,как Македонский с дикою ордой,которые сработали на славу,развешивая трупы вдоль дорогна солнцепёках, чтоб гудела воньи подавляла дух сопротивленья, —не хуже кадра номер двадцать пять!..Опять же – феномен Наполеона,который взял бы запросто в Европуи нас, когда бы не мороз, Кутузов,пожары, партизанщина, глубинкаи русский дух, болтавший по-французски, —сейчас бы все мы были европейцы.Сдаваться надо, а не побеждать,тогда и нас навеки окультурят.Ну что она с издёвкой тут молотит?!.2.– Ах, Боже, до чего же он красив!Пожалуйста, верните нам Дантеса! —Механику сказала виконтесса,В виду имея диапозитив.Механик возвратил Дантеса профиль,И тёмный зал, где это шло кино,Дышал, как будто варится давноИ выкипает на плите картофель.– Медальное лицо! Порода! Блеск!Очарованье благородной силы!..– Такого любованья дикий всплескУбийцей Пушкина?.. Да никогда в России!.. —Я молвила с улыбкой ледяной,Когда меня спросили по-французски,Проходят ли воистину по-русскиДни Пушкина… Он был невыездной,В стране их не был, где классические блузки.И кстати, – я шепнула им, – ДантесПлюгав и слабоват для русской плоти,А Пушкин – он большой деликатес!..(Ну что она с издёвкой тут молотит?!.)За это Питер Норманн [2] подарилМне плёнку, где Ахматова вздохнула,Читая «Реквием»… От Этны до Курил —Нет глубже вздоха этого и гула.

2

Питер Норман, профессор русской литературы, сопровождал Анну Андреевну Ахматову в её поездке по Англии и там записал на плёнку «Реквием» в авторском чтении.