По закону сломанных ногтей
Шрифт:
— А дети? Он всех своих детей признаёт законными?
— Конечно. Но только мальчиков. Всех девочек отправляют на острова.
На стекольном рынке стоял невозможный шум. Глаза резало от переливов стекла всех форм и размеров. И возле каждого лотка с украшениями что-то примеряли, прикладывая к разным местам, бойко сбивали цену и щедро отсыпали пузатеньких мопсов за красивые, но хрупкие украшения.
С Ларой все здоровались и почтительно расступались, пропуская их по широким рядам.
— Смотри. С такой кучей денег ты себе полрынка
— Не люблю бижутерию, — призналась Арина.
— Что не любишь?
— Ну, бусики всякие, особенно стеклянные.
— А ты я смотрю не промах, — покачала головой Лара. — Пойдём, покажу тебе где продают настоящую роскошь.
В отличие от открытых солнцу и всем ветрам бамбуковых лотков, Лара завела её в настоящий магазинчик с витринами и прохладой внутри. И под натёртым до блеска стеклом Арина, к удивлению, обнаружила обувь и украшения из дерева. Массивные кулоны и плотно прилегающие друг к другу бусины ожерелий из темной, светлой и даже полосатой древесины. Зернистые и матовые, гладкие и лакированные они не отличались богатством форм, но изысканная простота подкупала благородством.
— В вашей стране дерево ценится выше стекла? — аккуратно спросила Арина, чтобы не обидеть продавщицу.
— Это смотря какое дерево, — вежливо улыбнулась рыжеволосая красавица за прилавком. — Вот обувь у нас из лиственницы. Она твёрдая, но упругая, тяжёлая, но прочная. Очень трудно обрабатывается, но зато очень стойкая против гниения.
— А это, — девушка показала на большой кремово-белый кулон, — древесина абаши. Мягкая лёгкая и ровная, почти не имеет декоративного рисунка и не раскалывается при обработке. Но дерево очень редкое в наших краях, очень медленно растёт, часто поражается вредителями, и после разделки легко поражается грибком, отчего меняет цвет. Получить вот такой идеальный образец очень трудно.
— Вы так хорошо разбираетесь в своём товаре, — похвалила её Арина.
— Мне приходится, ведь это моя работа, — скромничала девушка.
— И сколько стоит этот кулон? — поинтересовалась Арина из любопытства.
— Четыре тысячи догов.
— А человека продали за три тысячи сто! — невольно вырвалось у Арины.
— Её жениха только что продали на невольничьем рынке, — шёпотом пояснила Лара девушке, когда Арина отошла в дальний угол помещения и делала вид, что увлечена картиной.
Та самая рыжеволосая барышня из-за прилавка была изображена на фоне заката и парусного судна. Довольно неплохо изображена. Арина приблизилась к картине вплотную, изучая необычный аметистовый цвет глаз, и старательно прислушивалась.
— Так это она? — так же тихо переспросила рыжеволосая. — Говорят, его увела в свои тропики Ири.
— Да. Не пойму, почему не приехал Соль. Я лично передала через Эберта его отцу, что с утра будут торги.
—
Арина со всей силы напрягала слух, но ничего не разобрала.
— Ещё один чужестранец? — в пылу эмоций прошептала Лара слишком громко.
— Такой, говорят, красавчик! — рыжая решила, что эта информация не столь ценна. — Всё, лицо, руки, ноги, даже грудь волосатая.
«Спину держать прямо, затылок стремится вверх». Сердце мучительно сжалось — перед отъездом Андрей не успел побриться, ведь они проспали, а у него и так уже отросла приличная щетина.
А девушка тем временем продолжала со смешком:
— Вся королевская «икра» поднялась со дна ради такого дела. Накупили себе сегодня деревяшек. Думала, не смогут погрузиться назад в свои морские пучины, так и будут болтаться в воде с деревянными ожерельями на шеях, по десять штук каждое.
— Курицы они, а не акулы, — подвела итог Лара. — Они, я вижу, особо и не скрывают?
— Нет, растрепали всему базару.
— Да, Варт вряд ли что-нибудь скажет своему дядьке. Но даже без родственных связей, разевать рот на Песчаных акул побоится. При их возможностях, трудно сказать чем они могут ответить, наступи он им на рыбий хвост. Спасибо, Крис!
— Заходи! — ответила она, а потом обратилась к Арине, замершей над витриной.
— Выбрали что-нибудь?
— Нет, ничего, спасибо, — и они с Ларой направились к двери.
— Приходите ещё!
Они перекусывали в уличном кафе какой-то лепёшкой, в которую были завёрнуты тушёные овощи с мясом.
— Скажи, что теперь с ним будет? — задала Арина, мучивший её вопрос.
— С кем? С твоим женихом? — своей едой Лара была озабочена сильнее, чем пленником. — Если он понравится королеве, будет её любимой игрушкой, пока она не забеременеет.
— А если нет?
— С ним будет развлекаться всё её племя, пока он не выдохнется.
— А когда королева забеременеет?
— С ним будет развлекаться всё её племя.
— И нет никакой возможности его выкупить, вызволить, спасти? — Арина отложила свою недоеденную «шаурму». Она не запомнила, как это называлось.
— Я, конечно, сочувствую твоей потере, — Лара вытерла рот батистовым платочком, который достала из сумочки. — Но от фурий ещё ни один чужестранец не вернулся живым. Так что можешь самоубиться прямо сейчас. Ты же достойная дочь своего народа?
Она сверлила её насмешливым взглядом, но вряд ли ждала ответа.
— Не дождёшься! — огрызнулась Арина.
— Дождусь, — промурлыкала девушка. — Когда принц узнает, что он твой жених, он сам предложит тебе яд или острый нож. Он у нас такой правильный, наш Ричард. И так свято чтит любые традиции.
И Арина решила, что срочно должна поговорить с принцем. Ей бы ничего больше не спрашивать у этой лицемерки, но мысль о принце вызвала воспоминания о короле, а у кого ей ещё спросить.