По землям московских сел и слобод
Шрифт:
Но к счастью, до конца древний монастырь не был разрушен, и теперь, войдя на территорию бывшего монастыря, еще можно увидеть прямо перед входом живописное здание трапезной, служебные постройки и за ними большое здание "сушила". Осталась также часть монастырских стен с одним из лучших образцов крепостного строительства - башней "Дуло", а также "Солевой" (или "Вылазной") в углу южной части, и "Кузнечной" - промежуточной башни в южном прясле.
Приходская Рождественская церковь, "что в старом Симонове", сохранилась буквально чудом. К ней можно пройти через парк, находящийся слева от монастырских стен, и далее по длинному закрытому переходу по заводской территории. Церковь долгие годы находилась на территории соседнего завода, который поставил в ней компрессоры, один из которых стоял как раз на могиле иноков-героев Пересвета и Осляби. Только после длительных усилий общественности удалось вывести оттуда компрессоры, начать реставрацию
Замоскворечье
Появление слобод на низменных землях к югу от Кремля относятся к довольно позднему времени - возможно, только в XVI в. образовалась слобода кожевников, селившихся подальше от города и поближе к воде, требовавшейся для производства кожи в большом количестве. В конце этого же столетия Борис Годунов поселил за заставой у Зацепы ямщиков, образовавших Коломенскую ямскую слободу, и тогда же основал Донской монастырь. Около монастырей появлялись слободы: Донская, Даниловская, Хавская, Шаболовская, где селились монастырские слуга, крестьяне, ремесленники. Пространство между слободами было занято пахотными землями, огородами, выгоном для скота слобожан, лугами и лесом.
К востоку от Донского монастыря у линии Камер-коллежского вала находилась Хавская слобода, происхождение названия которой так и остается неясным. Любопытно, что по названию слободы выбрал себе псевдоним живший в прошлом веке историк Москвы П. В. Хавский.
Слобода до переворота октября 1917 г. и первые годы после него была застроена, в основном, деревянными небольшими домами, которые начали уступать место современным жилым зданиям уже перед последней войной и в послевоенные годы. Одним из самых старых строений в бывшей слободе можно назвать здание церкви на Серпуховском валу (N 16) - краснокирпичное, удивительно непропорциональное, с разительным контрастом между небольшими главками на тонких шейках, широко расставленными по углам четверика, какой-то придавленной центральной главой и грузным объемом основной церкви. Она была выстроена в 1912 - 1913 гг. (архитектор Н. А. Мартьянов) и освящена старообрядцами поповщинского согласия во имя Тихвинской иконы Божьей Матери. Теперь же додумались до того, чтобы там устроить кафе и ресторан с танцами.
Среди советских построек самые старые - комплекс кооператива "1-е Замоскворецкое объединение" на Хавско-Шаболовской улице (ул. Лестева), N 4а, проект архитекторов Г. Вольфензона, С. Айзиковича и Е. Волкова. Это П-образный в плане дом с зеленым двором, где, как предполагалось по проекту, в боковых крыльях должны были находиться обычные квартиры, а в центре - "коммуна" с обобществленными бытовыми удобствами.
К востоку от Хавской слободы проходит Мытная улица, соединяющая две заставы - Калужскую Земляного города и Серпуховскую Камер-коллежского вала.
Целый букет названий в этих местах радуют топонимиста и любознательного москвича. Читаешь: Житная и Мытная улицы, Коровий вал, Дровяная и Конная площади, Кузнечный переулок. Названия, понятные для всех - привозили на рынок скот, там же продавали дрова, стояли кузницы, свозили зерно (жито) на хранение в амбары. Но вот что значит Мытная?
Мыт - это пошлина, которая здесь бралась за пригон и продажу скота. Владимир Даль зафиксировал несколько производных от этого слова: мытный двор, где собирали пошлину и где тут же и разворачивался торг, мытня или мытница - таможня, мытник - сборщик мыта. В начале Мытной улицы находилась Конная площадь, на которой раскидывалась конская ярмарка; площадь планировалась московскими городскими властями в 1791 г. в виде круга с деревянной галереей в центре, огражденная надолбами с проездом вокруг. План этот так и остался планом, и на картах Москвы площадь показана в виде неправильного четырехугольника.
На Конной площади бывали не только ярмарки, она была свидетельницей мрачных событий - там объявлялись судебные приговоры. Так, ранним утром 25 января 1873 г. на ней был оглашен приговор небезызвестному Нечаеву, главе революционного кружка, объявившего, что ради достижения революционных целей позволено все, и даже преступление (см. главу "Мещанская слобода").
В начале XX в. город отдал Конную площадь для постройки большой детской больницы (4-й Добрынинский пер., 1), возведенной частью на средства наследников В. Е. Морозова - 400 тысяч рублей, а частью - 700 тысяч - на средства города. Закладка ее состоялась 26 августа 1900 г., но строительство длилось довольно долго - открыли больницу в 1905 г. и назвали городской детской больницей имени В. Е. Морозова, а теперь же это 1-я детская клиническая, которую москвичи продолжают называть "морозовской".
На Мытной улице, по левой ее стороне от угла Арсеньевского переулка (потом ул. Павла Андреева), начинаются старые и новые строения (N 23) парфюмерной фабрики "Новая Заря", ставшей самой известной российской фабрикой в старой Москве под управлением Генриха Брокара.
Он приехал в Россию из Франции в 1861 г. и вскоре открыл свое собственное производство в Хамовниках, в Теплом переулке. "Завод" этот состоял из дровяной плиты, нескольких чанов и трех работников - самого Брокара, мастера Алексея Бурдакова и рабочего, трудившихся не покладая рук: сами растапливали плиту, варили мыло, резали и сами шли на улицы продавать его. Постепенно производство вставало на ноги, расширили ассортимент, купили паровую машину, наняли большее помещение. В сентябре 1869 г. приобрели усадьбу в Серпуховской части, увеличенную потом покупкой еще нескольких соседних участков земли. Генрих Брокар не гнушался никакой работы, вникая во все дела, каждый день пунктуально появляясь на фабрике. Он внимательно следил за европейской парфюмерией, ревниво сравнивая свою продукцию с лучшими европейскими образцами. Не без законной гордости Брокар смог однажды написать из заграницы в письме жене в Россию: "У нас вырабатываются гораздо лучшие мыла. Вот, видишь, каким гордым я стал". Продукция фирмы Брокара завоевывает признание, получает медали на выставках, становится самой популярной в России. Брокар делал ставку на широкое распространение парфюмерных продуктов среди населения, стараясь охватить все более широкий рынок дешевыми и, в то же время, качественными товарами. Он выпустил "народное" мыло, стоившее всего копейку и расходившееся по самым далеким российским уголкам; во многих местах России до появления брокаровского мыла люди вообще не имели представления о мыле.
Он изобретал все новые и новые товары, дававшие большую прибыль, которую вкладывал в расширение производства. Его мыло в виде шара или похожее на настоящий огурец, яичное, глицериновое, мятное были очень популярными, а брокаровский цветочный одеколон стал настоящей сенсацией, принесшей фирме огромные прибыли. Идя в ногу со временем, отвечая на различные события в жизни страны, Брокар выпускал на рынок необычные сорта: так, во время войны с Турцией в магазинах начали продавать "военное" мыло, а когда появилась невиданная еще новинка в быту - электричество, то покупатели могли приобрести "электрическое" мыло. Для дачников Брокар придумал особый набор, состоявший из 15 "парфюмерных предметов", в которые входили флаконы одеколона, духов ("запах по выбору"), туалетного уксуса и зубного эликсира, разные сорта мыла: глицеринового, сливочного, плавающего и пр. Успехи были весьма впечатляющи, и как писали газеты в 1900 г. в некрологах его: "Жизнь Г. А. Брокара - яркое доказательство того, как многого может достигнуть человек, обладающий силой воли и упорным трудолюбием".
Г. Брокар собирал различные предметы искусства - картины, предметы роскоши, старинный фарфор, мебель, бронзу, ткани, оружие, антикварные безделушки. Коллекция находилась в его доме, который сохранился; он стоит на углу Мытной и улицы П. Андреева (N 17). О коллекции Брокара говорили, что владелец не очень-то церемонился со своими картинами: он мог не понравившееся ему на картине место просто закрасить, а ценные гравюры безжалостно обрезать.
После Октябрьского переворота в его доме открылся "Музей Старины", ставший в 1923 г. филиалом Румянцевского музея, но уже к 1925 г. экспонаты его были распределены по различным московским "центральным" музеям и часть их была продана за границу.
В советское время всемирно известная фирма стала "Государственным мыловаренным заводом N 5", снабжая мылом, в основном, армию; впоследствии ее помещения отдали фабрике Гознак, но парфюмерное искусство восстановилось в соседних помещениях по нынешней улице П. Андреева, и теперь фабрика "Новая Заря", как стало называться детище Брокара, выпускает весьма популярные изделия.
Почти параллельно Мытной идут две Серпуховские улицы - Большая и Малая. От ворот каменной Серпуховской башни Земляного города отходила большая дорога, ставшая Большой Серпуховской, продолжавшаяся Земляной улицей (названной так потому, что она была земляной, без особого покрытия). Позднее возникла Малая Серпуховская (с 1922 г. Люсиновская) как дорога к Мытному, Масляному, Скотному дворам - сюда издавна пригонялись большие гурты скота из южных степей. Оба этих пути соединялись у Серпуховской заставы Камер-коллежского вала, чтобы продолжится за городской границей дорогой к Серпухову и далее на юг. Улицы были весьма оживленными: так, газета "Русские ведомости" сообщала в 1864 г., что "...на всем протяжении Большой Серпуховской улицы расположены постоялые дворы... Вся улица с обеих сторон заставлена телегами, не дающими проезду".