По зову долга

Гедеон Александр и Евгения

– Мэм, а почему Вы не обратитесь в полицию?

Это разумное предложение почему-то вызвало сдавленный смешок и кривую ухмылку на лице Лорэй. Она уселась на диван с вновь наполненным бокалом и закинула ногу на ногу.

– По многим причинам. Первая - копам часто приплачивают, чтобы они покрывали подобные делишки, так что нет уверенности, что не нарвёшься на того, кто тебя и сдаст. Вторая - кому есть дело до нас? Побили? Значит, сама нарвалась, пошла вон, без тебя работы хватает. А если вдруг и повезёт нарваться на идейного копа,

то нужно будет давать показания. А за это тебя грохнут друзья тех, на кого ты решишь настучать.

Настала очередь репликанта молча переваривать услышанное.

– Ваша очередь, мэм, - спустя какое-то время тихо сказал он.

– Ты хотел заказать поесть, - буднично, будто разговор шёл о погоде, напомнила Эйнджела.

Репликант кивнул и, практически не вчитываясь, ткнул в несколько пунктов электронного меню. Лорэй дождалась, пока он закончит, и задала очередной вопрос:

– Ты говорил, что вам десять лет и вы растёте быстрее обычных людей. Расскажи, на что похоже такое детство? Как это происходит?

Чимбик подпёр кулаком подбородок, неосознанно скопировав позу известной скульптуры с мыслителем и, тщательно взвешивая каждое слово, начал:

– Ну, нас готовили быть солдатами, мэм. С двух лет нас начали обучать базовым навыкам, с трёх мы перешли к обучению с боевым оружием, мэм, а с шести - к подготовке в условиях, максимально приближенных к боевым. В семь лет нас начали привлекать для проведения полицейских операций: подавление беспорядков, ликвидация лидеров протестных движений, принуждение к порядку.

Невинные на первый взгляд формулировки полностью отражали политику корпораций по отношению к имевшим глупость подписать с ними контракт рабочим-мигрантам. Любое неповиновение каралось жесточайшим образом. “Подавление беспорядков” означало расстрел бастующих шахтёров. Ликвидация лидеров проводилась показательно, превращаясь в акты устрашения, жертвами которых становились не только сами активисты, но и их семьи. Эти методы заставили бы ужаснуться не только правозащитников, но и любого добросовестного чиновника Доминиона, отвечающего за контроль границ государства. Но подобные уникумы в контролируемое Консорциумом пространство дальше здания Верховного Совета не заглядывали. Доминион в первую очередь интересовали производимая корпорациями продукция, и пока поставки шли бесперебойно - всем было плевать, что творится на частных территориях.

Самим репликантам выпала незавидная участь пугала. Рабочие рассказывали своим детям про невидимок в темноте, и сами жили в страхе перед безмолвными фигурами в серо-чёрной броне, наполненными холодной жестокостью. Страх порождал слухи, в которых репликанты то становились помилованными серийными убийцами, то - одичавшими потомками колонистов, а кое-кто вообще намекал на договор верхушки Консорциума с дьяволом, посылающим чертей за невинными душами.

Для репликантов же это было всего лишь выполнением поставленной задачи, - то, ради

которой их создали. А нравилась она им, или нет - никого не интересовало. Руководство Консорциума волновали лишь прибыли, и искусственные солдаты были превосходным инструментом, помогающим её получать.

– А два месяца назад цикл взросления завершился, наши организмы перешли с ускоренного роста на обычный ритм жизни. И как раз началась война с Союзом, мэм, - закончил свой рассказ Чимбик, невольно удивляясь тому, какой короткой на самом деле оказалась его жизнь.

Эйнджела слушала его внимательно, пренебрегая даже выпивкой.

– И вам это нравилось?
– спросила она, когда репликант умолк.
– То, как и чему вас учат?

– Мэм?
– сержант вскинул голову.
– Нравилось?

Вопрос действительно выбил его из колеи. Нравилось… Чтобы это понять, нужно иметь, с чем сравнивать. Ни он, ни его братья другой жизни просто не знали. С самого первого дня и до упора их готовили к войне. Одиннадцать лет, с утра до ночи, Чимбик и его братья занимались лишь одним - подготовкой. Всё.

– Нас не спрашивали, мэм. Никогда. Мы всегда знали, что всё правильно. Тех, кто не соответствовал стандартам - был медленным, или имел другие дефекты - переводили в тыловые службы, или усыпляли. Всё...

– Дефекты?
– глухо повторила Лорэй, и Чимбик заметил, что бокал в её руке слегка подрагивает, будто Эйнджелу пробил озноб.
– Звучит так, будто вы - вещи, которые можно просто выбросить, а не люди.

– Мэм, мы - репликанты, - терпеливо пояснил Чимбик.
– Нас изготовили для ведения боевых действий. Поэтому мы модифицированы и обучены так, чтобы быть максимально эффективными при выполнении боевых задач, и дефекты недопустимы. Некачественный репликант может не только погибнуть сам, но и погубить всё подразделение, мэм.

– Ты хочешь сказать, - медленно, будто слова давались ей с трудом, проговорила Эйнджела, - что с вами обращаются, как с имуществом, у вас в руках оружие и вы не перестреляли там всех к чёртовой матери?

– А в кого нам стрелять?
– изумился сержант.
– Инструкторы учили нас выживать, люди из группы контроля следили за нашим здоровьем, обеспечивали питанием и снаряжением… Они же не враги, мэм.

По взгляду, которым сверлила его эмпат, Чимбик ощущал, что сказал что-то не так, но что именно - понять не мог.

– Мы - солдаты, мэм. Понимаете?
– отчаявшись самостоятельно понять причину такой реакции собеседницы, сержант попытался в очередной раз объяснить прописные для него истины.
– Наша задача - выполнять приказы командиров, защищать пространство Консорциума и его жителей. Стрелять мы должны во врага, мэм, а огонь по своим - дефект, который не устраняетя.

– А я бы стреляла, как только представилась такая возможность, - неожиданно зло заявила Эйнджела.
– Видимо, я дефективная по вашим меркам.