Победителю достанется все
Шрифт:
Ему казалось, что он сходит с ума, он обнюхал свои руки, свой пиджак, стараясь запомнить аромат ее духов, чтобы потом легче было мечтать о ее теле, грезить о ее объятиях. Таких женщин у него еще не было, он их не знал. Жизнь обделила его и тут, он никогда не бывал в таких кругах, где блистали роскошные красавицы вроде Дорис и Катрин. Заполучить одну из них в любовницы, изучать их дорогостоящие привычки, их уловки и капризы, приобщиться к их эротическому опыту — да, на некоторое время этому стоило посвятить свой досуг.
Он думал больше о Дорис, остановил свой выбор на ней и написал ей длинное, пылкое послание, умоляя о новой встрече. Две недели ответа не было, зато потом пришло письмо
— Господин Фогтман? — спросил мужской голос.
— Да, я у телефона, — ответил он.
— Это Кирхмайр, — представился голос. — Извините за беспокойство, господин Фогтман. Я так рад, что наконец дозвонился. У вас все время было занято.
— Да, я разговаривал. Так в чем дело?
Только теперь, с внезапным испугом, словно в нем пронзительно задребезжал сигнал тревоги, он сообразил, кто ему звонит, — ведь это Кирхмайр, главный закупщик фирмы. Может, хочет предупредить, что они с Урбаном опоздают? Да нет, вряд ли, голос слишком серьезен и, видимо, настроен на долгий разговор.
— Прошу простить, господин Фогтман, что я выбрал именно такой путь. Но я посоветовался с двумя коллегами, и оба они настоятельно рекомендовали мне срочно, еще до ужина, вам позвонить. Я и сам уже начинаю сомневаться, правильно ли поступаю. В любом случае хотел бы надеяться, что разговор этот останется между нами.
— Хорошо, — ответил Фогтман, — обещаю.
Он вдруг понял, что вместе с этим голосом, доверительно и вкрадчиво лившимся из трубки, на него наползает что-то грозное и неведомое. Невольно ища опору, он откинулся на спинку стула.
— Я буду краток, господин Фогтман, тем более что времени у нас немного. Собственно, я хотел сообщить вам только одно: хотя фирма процветает, в настоящий момент она почти неплатежеспособна. И вызвано это одной-единственной причиной: бельгийский владелец, господин Хохстраат, самым безответственным образом изымает из дела свой капитал.
Кирхмайр умолк. Видимо, ему предлагалось переварить эту новость. Но он ничего не чувствовал, только опустошенность, будто самое страшное уже позади. Наконец, спросил:
— А почему Хохстраат это сделал?
— Я слышал, — отвечал Кирхмайр, — он ввязался в какое-то сомнительное предприятие с танкерами и понес большие убытки. И вот теперь, чтобы их покрыть, забирает у нас свой капитал.
— Все равно не понимаю. Дойную корову какой прок резать?
— Я и сам об этом думал, — согласился Кирхмайр, — но, видно, у него нет другого выхода.
Снова повисла пауза, собеседник словно спрятался в укрытие и затаился. У Фогтмана вдруг возникло чувство, будто он тычется в темной комнате с завязанными глазами, а кто-то другой или другие наблюдают за ним, ждут, что он предпримет, куда повернет в поисках выхода, которого, быть может, и нет вовсе. Наконец он сказал:
— Что-то в этом роде
— Правда? — удивился голос, который Фогтману все труднее было связать с воспоминанием о недавнем разговоре. — Это обнадеживает. Наверное, у вас уже есть план?
— План? Какой план?
— Как вам спасти ваши деньги.
Страх сковал его по рукам и ногам, внутри все сжалось. Хорошо еще, Кирхмайр не видит, как он потрясен этой фразой.
— Что вы пытаетесь разнюхать? — спросил он резко.
— Я? Упаси бог! Я хотел только в сугубо личном порядке поделиться с вами своими тревогами и опасениями моих коллег, которые, как и я, не хотели бы потерять работу Вы ведь не против, если я тоже приду на ужин?
— Да нет. Почему я должен быть против?
— Видите ли, господин Фогтман, вполне возможно, что между нашими и вашими интересами не так уж мало общего. Мы видим единственный путь к спасению: фирма должна сменить владельца. Сколько я понимаю, господин Урбан склоняется к той же мысли.
Он что — сумасшедший? Во что его хотят втянуть? В нечестную игру, в заговор? Он не верил своим ушам, он отказывался понимать эти намеки, сколь бы откровенно они ни звучали. Ему купить фирму? Бред!
— От чьего имени вы звоните? — сухо осведомился он.
— Упаси бог! — вскричал Кирхмайр. — Я и двое коллег посоветовались и решили вам позвонить. До этого мы были у господина Урбана и изложили ему наши опасения. Мне кажется, он думает так же, как мы.
— Я понятия не имею, о чем думаете вы и о чем думает господин Урбан. Я хочу одного: получить обратно свои деньги, как и положено во всяком солидном деле.
— Это бы, конечно, лучше всего, — отозвался Кирхмайр. — Пожалуйста, извините меня за эту поспешность. Я просто хотел вас подготовить к тому, что сегодня вам будет сделано конкретное предложение. И обрисовать подоплеку. А еще, чтобы вы не отказывались с ходу, хочу вам сказать: и с моей стороны, и со стороны моих коллег вы можете рассчитывать на всяческую поддержку. Полагаю, руководители всех филиалов думают точно так же. Но еще раз прошу: никому ни слова о нашем разговоре.
— Хорошо. Спасибо, — бросил он.
Не дожидаясь ответа Кирхмайра, он положил трубку. Впрочем, тот, видимо, сделал то же самое.
Он встал, прошелся по комнате, остановился. Все услышанное казалось невероятным, словно сон, и подробности разговора уже начали расплываться в памяти. Остался неприятный осадок, будто кто-то пытался втереться к нему в доверие с явной целью обмануть или будто он говорил с болтливым сумасбродом. Хотя дело тут не в Кирхмайре, а в ситуации, которая толкнула его на этот шаг, вот ситуацию-то и нужно разгадать. Пусть побуждения Кирхмайра ему ясны, но ситуацию тот, видимо, обрисовал достоверно. Надо попытаться прокрутить все еще раз. Итак, бельгийский владелец где-то попал в переплет и забрал из фирмы свои деньги. Он считал, что может себе это позволить, ведь оборот неуклонно возрастал. Но тем временем от поставщиков набежали просроченные векселя, как вот его вексель, к примеру. И если сейчас опротестовать этот вексель, а за ним и остальные, банкротство неминуемо. Чтобы этого не допустить, Кирхмайр и Урбан — либо каждый на свой страх и риск, либо сговорившись — решили круто сменить курс и попросту выбросить бельгийца за борт. Ну что ж, это понятно. А его втягивают, потому что он основной поставщик и больше других увяз в этом деле. У него на руках самые сильные козыри, чтобы загнать бельгийца в угол и вынудить к продаже. Один вексель уже просрочен, а за ним через каждые две недели последуют новые, — по-видимому, это достаточно опасное оружие, особенно если к нему присоединятся другие поставщики и предъявят свои векселя. Такая угроза должна подействовать, тут любой спасует.