Побег из ада. Исповедь паникера

Светин Игорь

– Я увидел жизнерадостного и счастливого мальчугана смотрящего на меня таким пристальным и внимательным взглядом, как будто он проникал в глубь меня и что то там пытался найти и подсказать.

– На голове после летней стрижки под ноль уже начали пробиваться волоски. Ведь был сентябрь, как сейчас помню, накануне моего шестилетия.

– Как я выпрашивал у своих родителей эти 3 рубля на эту цветную фотографию.

– 3 рубля в то время могли создать огромную дыру в нашем небольшом семейной бюджете, поэтому родители долго не соглашались. Тогда я нашел компромисс, пусть это будет подарком мне на день рождение. И родители сдались и наконец согласились.

– Каким я был счастливым, когда

нес в своем кармане в детский садик эти три рубля, чтобы отдать их заезжему фотографу, и остаться навсегда в своей памяти самым счастливым человеком на свете.

– Да , а ведь малый был прав. Такого счастливого человека мне еще не приходилось видеть. И тем более я никогда не находил его в своем отражении в зеркале.

– Высокий лоб признак не погодам ума. И конечно этот завораживающий взгляд.

– А эта улыбка, краешками губ как у Джоконды. И даже лопоухость ему к лицу. И эта красивая матроска с галстуком.

– Неужели он, то есть я. Пусть будет мы. Интуитивно чувствовали, что наступит когда то тот день, когда мой счастливый взгляд меня ребенка, смотрящий на меня взрослого с такой искренностью, может растопить лед обид и лжи и откроет нам какую то правду, которая позволит нам дальше жить уже со своей истинной правдой, во имя следующих поколений не позволив им наступить на наши проржавевшие грабли. Пускай они найдут свои поновее и не такие прочные, чтобы не оставить на их головах так долго не заживающие шишки.

– Что же рассказал мне этот взгляд?

– Он сказал: Посмотри на меня. Разве можно было меня не любить или я похож на недолюбленного ребенка. Меня любили родители и я любил их. И я помню, как сильные руки отца подбрасывали меня до потолка. Как мы с ним ходили на рыбалку и по грибы. А летом уезжали на целый месяц в деревню к дедушке. А однажды под новый год под елкой я нашел настоящие коньки. И счастливее меня не было человека на земле, хотя во втором классе я уже не верил в Деда мороза. И как мы с мамой каждый месяц с ее коллегами ездили в г. Вильнюс, на старом автобусе, за разными вкусностями. Я все это помню. Я помню как с ранних лет, я старался быть нужным своей семье и приносить ей пользу. Как с шести лет ходил в магазин и на рынок за продуктами. Бродил с друзьями , а иногда и один по нашим белорусским лесам в поиске грибов и ягод. И считал себя настоящим добытчиком. А не тем ребенком, который пытался завоевать любовь своих родителей. Мне просто нравилось доставлять им радость от моих очередных детских побед. А ты так долго жил в плену заблуждений, что когда-то надорвался в погоне за своими достижениями, чтобы завоевать их любовь.

– Я взрослый мужик начал оправдываться перед этим пацаном. Ты многое наверно позабыл. Ты остался в этой фотографии и замер в том времени. И конечно ты позабыл что в своем детстве ты очень редко видел маму. И тебя гладила по твоей детской головке, обнимала и держала на коленях другая женщина, которую ты называл просто Нюрой и которая дарила тебе всю свою нерастраченную любовь. Она была всегда рядом, когда мамы не было . А это было довольно часто. Я уже и не помню как она появилось в нашей семье. Знаю что она родилась где то в Сибири и в детстве упала с лошади и всю жизнь была хромоногой. Когда она шла то каждый ее шаг давался с трудом и наверное причинял большую боль. Несмотря на это она ухаживала за какой то старушкой у которой жила и всю жизнь работала дворником в коммунальной службе нашего маленького городка. И с самого раннего утра весной и летом, осенью и зимой она убирала листья или снег, или долбила лед, и посыпала его песком, чтобы наши жители идя с утра на работу не поскользнулись и не сломали себе ногу. А после обеда, когда я приходил из садика или школы она всегда меня ждала.

– Она была моей няней, хотя

и не брала денег с моих родителей. Она была необразованной женщиной, никогда не читала книг и не знала красивых слов. Она просто сидела и смотрела на меня таким взглядом в котором была только любовь. И я купался в этом взгляде как в каком то волшебном облаке. Иногда думал, ну почему мама на меня так не смотрит. Позже я понял, что так может смотреть женщина, в своем воображении, на нерожденного ей ребенка, но подаренного ей судьбой в моем лице, позволяющим ей его любить. И больше ничего от меня она не требовала. Мне кажется это Нюра научила меня любить.

– Когда ты чувствуешь что ты для кого то самый дорогой человек то конечно же ты чувствуешь себя счастливым. Но настоящее счастье это любить самому. Понимание этого пришло намного позже. Но даже тогда своим детским умишком я понимал что на любовь надо отвечать взаимностью. И я никогда не стеснялся идя с друзьями в школу, увидев Нюру за ее каждодневным трудом, помочь ей дотащить ведро с песком и ее инструменты.

– Ты позабыл как однажды, в очередной наш приезд с отцом к деду я тащил своего отца очень пьяненького после семейной вечеринки домой к деду по каменистой брусчатке. У него после войны остался осколок в ноге и он всегда хромал и когда он падал я всегда пытался его удержать и был очень горд, что мне это удавалась. Хотя мои ноги скользили на этих камнях и я чувствовал себя очень неуверенно, вдруг упаду. Но я тащил своего отца около километра надрываясь из последних сил, но даже в мыслях я не мог допустить, чтобы его оставить здесь на дороге. Мне было тогда лет десять а отцу столько сколько мне сейчас. Мы все таки дошли.

– Спали мы вместе на одной кровати и отец очень быстро захрапел и дышал на меня порами выпитого. А я никак ни мог уснуть. Прочитал накануне книгу про шпионов, которые ночью через открытое окно запускали отравляющий газ. И я всю ночь прислушивался к каждому шороху за окном, чтобы не прозевать попытку врагов отравить моего отца, ведь он у меня герой-фронтовик.

– На утро , когда отец открыл глаза, он пристально посмотрел на меня хмельными глазами и с досадой произнес:

– Ну какой же ты у меня получился – одни уши торчат и нос. Лучше бы он попросил меня принести ему бутылку пива.

– Я выскочил из кровати на ходу глотая слезы и убежал в сад, потом сел на берегу реки возле лодки, окунул ноги в воду и просто плакал над своей нелегкой детской судьбой. Я даже не обижался на эти обидные слова отца, после моего героического поступка, который он даже не помнил. Я обижался на самого себя за то что не оправдал его ожиданий, закрепляя в себе комплекс неполноценности. Это был сложный день в моей жизни. Я знал, что изменить я себя не смогу, чтобы понравиться отцу. Но ведь как то надо дальше жить. И если ты ему не нравишься значит придется научится жить без него. Вот так я его потерял.

– Да и он меня особо не искал. Но детские обиды, эгоизм и жестокость никогда не сравняться со своими взрослыми аналогами. Знать бы это тогда.

– Как не странно, но тот день и это место для меня впоследствии стало местом силы. В самые трудные и непростые моменты жизни, обычно перед сном, я возвращался туда и смотрел на себя со стороны на себя маленького сидящего на мокром берегу реки у просмоленной лодки рядом с баней по черному. Я всегда ощущал эти волшебные запахи детства и красоту этого места. Но я всегда видел этого ребенка со спины, и никогда он не поворачивался ко мне лицом. Но каждый раз я уходил от туда более сильным. Тайна этого дня никогда не покидала меня, и чем то заряжала, как подсевшую батарейку. И я всегда мечтал, что он все-таки когда нибудь ко мне повернется и что то обязательно измениться в моей жизни. Изменится обязательно к лучшему.