Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– Привет, задавака. – Как обычно, Рита застала его врасплох, зайдя сзади.
– О, это для меня?
Шильке подал ему букет цветов.
– Милый. И как ты добыл такое чудо?
Неужели ей не известно, что это все еще никакая не проблема? Из этого делаем вывод, что она никогда не получала цветов. Шильке улыбнулся и вынул прелестно упакованную авторучку.
– Я подумал, что такой – как сегодня – день обязан иметь особую оправу.
– И что в нем такого особенного?
Шильке поглядел на Риту с укором.
– Я что, сама должна угадать? – рассмеялась девушка. При этом она, не скрывая любопытства, распаковывала подарок. Конечно, авторучка не была идеальным подарком для испытаний стоя и на легком морозце, но
– Ничто не может сравниться ценой с сиянием твоих глаз.
Рита уже хотела что-то заметить относительно мужского искусства соблазнения, но женщина в ней тут же взяла верх, и Рита повернула голову таким образом, чтобы глаза выглядели наиболее выигрышно. Что поделать. Женщины любят собственные тела. В знак благодарности Рита поцеловала Дитера в щеку. Одновременно коснулась Железного Креста.
– А ты все время подставляешь грудь, мой идейный псих?
Театр и только театр, - любил повторять Холмс. То же самое относится и к женщинам, а может и прежде всего.
– Знаешь, когда корабль тонет и звучит приказ: "Все откачивать воду", ты мчишься туда и качаешь, хотя и не обладаешь какими-либо теоретическими познаниями в сфере гидравлики.
Красивое выражение, хотя и слегка затасканное. Но тут оно сработало. Рита легонько прижалась к Дитеру.
– Ах ты мой сентиментальный псих… - шепнула она. – Последний верный преторианец гибнущей твердыни.
– С этой верностью я бы не пересаливал. Мне важнее наша билетная касса и поезд, на котором мы уедем.
Девушка тепло глянула на капитана. Потом глянула на авторучку, которую все еще держала в руке.
– Насколько я понимаю, мой билет все еще в предварительной резервации.
На сей раз это Шильке поцеловал Риту.
– Тем более, что мне нужна твоя помощь.
– О?
– Пройдемся?
Рита согласно кивнула. Они прошли через мостовую и направились среди заснеженных деревьев по широкой аллеей, проложенной вдоль городского крепостного рва. Понятное дело, что Шильке не собирался посвящать девушку в подробности или повторять разговоры с Холмсом. Польский агент считал, что проблема убийств в кругах, связанных с вывозом произведений искусств, сама по себе крайне любопытна. Более того, он посчитал план Шильке, заключающийся в том, чтобы никого не вызывать и никого не допрашивать – просто гениален. Не было никакого смысла считать, будто бы предыдущие следователи, которые вели данное дело, глупы или некомпетентны. Выдуманный на коленке перед беседой с директором Кольей Кирхоффом план – это, как раз, идея хорошая. Следовало ввинтиться в мир незаконных делишек, сыграть кого-нибудь заинтересованного, а прежде всего – способного облегчить отправку на Запад в последний момент, и пусть уже эти они ищут контакта. Все элементарно, доктор Ватсон. Ведь то же самое сделал и он сам, желая добраться до Холмса.
– И в чем же я могу тебе помочь? – спросила Рита.
– Мне нужен исключительно интеллигентный офицер крипо. И отважный вдобавок.
– Хорошо. Кого-нибудь для тебя найду.
– Нет, Рита. Я уже нашел.
Девушка глянула, не совсем понимая, в связи с чем Шильке быстро пояснил:
– Этот офицер обязан быть женщиной.
На мгновение изумление Риты возросло, а потом она покачала головой, строя мину типа: "И чего эти мужчины не выдумают, чтобы соблазнить женщину".
– Тот самый уголовник, которого, благодаря тебе, мы вытащили из тюрьмы, помимо бриллиантов на дорожку, предоставил нам кучу крайне любопытной информации.
– Звучит многообещающе.
– Я должен сыграть офицера, который крутится в подозрительных кругах, ведет подозрительные делишки, который способен устроить – кому следует – стопроцентную эвакуацию
– А деньги, чтобы разбрасывать, у тебя есть?
Ведомый иррациональным инстинктом, Шильке вытащил из кармана шинели четыре толстых пачки рейхсмарок, каждая из которых была связана резинкой.
– И такой вот офицер, - продолжал Шильке, на которого не подействовал ее взгляд, - обязан показываться в свете с женщиной, хмм, как бы это сказать, несколько распущенной…
– Распущенной? – словно эхо повторила Рита.
– Ну, это такая маскировка.
– Маскировка? Что ты имеешь в виду?
– Мы все оформим официально. Титц обратится к твоему начальнику с письмом и информацией о специальной операции. Им придется тебя делегировать. Вопрос только лишь в том: выразишь ли ты согласие. Эта штука опасна.
Как раз этим ее мечты исполнялись. Дитер бил именно туда, куда девушка мечтала, чтобы ее ударили.
– Ах ты искуситель, - прошептала она, прекрасно понимая, что он знает ответ.
– И все же… - вынул Дитер из кармана небольшой пакетик, - операция связана с серьезными отречениями. К примеру, тебе придется надеть вот это, - и он подал ей сверток.
Заинтригованная девушка быстро развернула бумагу.
– Боже! Ведь это же настоящий нейлон?!
– Ну да. Американский.
– Настоящие нейлоновые чулки? Для меня?
– Для потребностей операции.
Рита сглотнула слюну.
– Я сделаю все, что захочешь, - произнесла она и как бы случайно глянуло на часы. – Боже, мне пора бежать.
Шильке пытался только лишь не рассмеяться. Он прекрасно знал, что сейчас произойдет. Рита прибежит на работу, закроется в туалете и станет примерять чулки.
Город уже привык к переменам. Подвижный и говорливый, как обычно, после мгновения перерыва или необходимости затаиться, он вновь становился таким же. Разве что толпы гражданских сменились толпами солдат. Тяжелые орудия по ночам перетаскивали на боевые позиции, в темноте гудели двигатели танков, транспортеров и грузовых машин. Ночь способствовала и транспортным самолетам. Рев их моторов над домами не позволял спать тем обитателям, которые избежали принудительной эвакуации. Учреждения заставляли сдавать мундиры, комбинезоны, зимнюю одежду, прежде всего – сапоги. Увеличивалась коллекция и крепостных арсеналов. Пара чешских легких пулеметов и французский станковый пулемет, которыми Шильке располагал для защиты моста, сейчас возросли до ранга полноценного вооружения. Конфисковали даже пистолеты и винтовки из каких-то отдаленных стран, а иногда и эпох. Оружейники широко распахивали глаза от изумления, видя все это сборище, но долго им удивляться не удавалось. У них было полно работы с переделкой советских ППШ для стрельбы другими патронами, чем 7.62 ТТ, что походило на чудо, либо же с обеспечением соответствующего количества трофейными оригинальными патронами. Поставки с Запада тоже оставляли желать лучшего, предоставляя взамен все недостатки последних месяцев военного производства. Например, польский пистолет VIS, когда-то считаемый "роллс-ройсом" среди короткоствольного оружия, и который сейчас производился в Австрии, был оголен от большинства существенных механизмов. Рычаг досыла патрона попросту убрали, закрывая отверстия, а покрытие замка несла следы совершенно хамской шлифовки. То же самое относилось и к чешскому оружию, некоторые экземпляры были настолько дефектными, что в игру мог входить только лишь саботаж. Помимо стандартного вооружения вермахта наилучшим образом срабатывало трофейное советское вооружение, так как производитель предусматривал, что оно будет использоваться в примитивных условиях обслуживания, причем, людьми, которые, часто, в этом совершенно не разбираются. В связи с этим, все имеющиеся в распоряжении экземпляры заедали крайне редко.