Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
Мины солдат говорили, что с чем-нибудь подобным они, как раз, справятся.
– Ну ладно. Вот одежды я вам не достал. Гражданское вы должны были обеспечить себе сами.
– Так у нас уже имеется, - снова вырвалось у кого-то.
Тут уже все начали смеяться.
– И последнее. Денежное содержание. Мне кажется неразумным платить его в марках, а рублей в кассе у нас нет. Так что последняя выплата будет в долларах.
– Ураааа! – солдаты начали аплодировать.
– Да тише вы, тише! – успокаивал их Ватсон.
– Это все. Если каким-то чудом после войны
– Так точно!
– Это уже и вправду конец. Разойдись. – Шильке повернулся, чтобы уйти, но еще задержался. – Помните, не будьте глупцами, не дайте себя убить.
Один из солдат подошел к нему поближе. Это был толстый силезец, строящий из себя заику.
– Герр капитан, - сейчас-то он совершенно не заикался. – Я от имени всех хотел сказать, что… - Он не слишком знал, как оформить мысли в слова. – Что если бы было таких как вы офицеров… таких как вы людей… так этот мир был бы более, блин, человечным.
Шильке отдал ему шкатулку с документами и деньгами.
– Раздели среди всех. А нам нужно исчезать.
– Так точно!
– И без всяких "так точно", "разрешите идти", без отдачи чести и тому подобного. Просто: до свидания, - и он подал толстяку руку.
Силезец улыбнулся, крепко пожал руку в ответ.
– До свидания, герр капи… До свидания, герр Шильке. Желаю удачи.
– И вам того же.
Все вместе: Шильке, Холмс, Ватсон и Хайни ушли, не говоря ни слова. Только парень еще оборачивался несколько раз, ловя взгляды солдат. Что его явно мучило.
– Герр капитан… - заговорщическим тоном шепнул он.
– Что?
– А мы, что, дезертируем?
Холмс фыркнул. Ватсон чуть не упал.
– Вне всякого сомнения, - серьезно ответил Шильке. – В данный момент мы как раз этим и занимаемся.
Только сам он ничего особенного все так же не испытывал. Ну, может… Эта темная парковая аллея, зелень вокруг, тонущая во мраке. Атмосфера конца света. Место, которое, в каком-то смысле, перестанет сейчас существовать. Нет, нет, аллейка не исчезнет. Но уже завтра она не будет такой же самой. Она будет принадлежать иному миру, который управляется по иным законам. Перед глазами у него встали запутанные судьбы города, истории людей, его творившего. И вдруг до него дошло, что это последняя ночь Бреслау, завтра этот город исчезнет. По крайней мере, та его часть, которую не заглушила нацистская дробь. А может и нет? Возможно, именно эта часть и сохранится? Прощай, Бреслау, приветствую тебя, Вроцлав. Ведомый каким-то иррациональным импульсом, Шильке погладил лавочку, мимо которой они проходили.
Темная тропа вывела их прямиком на Адольф Гитлер Штрассе. Здесь они свернули налево, чтобы дойти до первых зданий жилого массива – сада Цимпель, который в плане своем выглядел словно орел. Холмс открыл висячий замок на двери небольшого
Они быстро переоделись в рабочие комбинезоны, вытащенные из тайника в двойной крыше. Все их вещи следовало разделить и попрятать в разных местах. Только оружие и документы отправились в основной тайник. Все остальное следовало оставить в менее безопасных местах. После того Холмс запустил подземный телеграф – удивительно простое и эффективное решение, не пробуждающее чьих-либо подозрений, поскольку он представлял собой просто туго натянутую веревку. Достаточно было стучать по веревке чем-нибудь металлическим. Ответ азбукой Морзе поступил уже через несколько секунд.
– Ползем по очереди. Смотрите, чтобы в карманах не было ничего металлического.
Сам тоннель представлял собой соединенные и закопанные под землей металлические бочки. Любой громкий звук мог бы выдать их позицию. К счастью, слишком далеко ползти не пришлось. Тоннель, скорее всего, вел только под улицей и за ограду лагеря. Для Шильке и его больной спины это было, тем не менее, марафонской дистанцией. С громадным трудом он выбрался наверх по другой стороне, в какую-то котельную. Ожидавший их здесь мужчина раздал всем документы.
– Фамилии и даты зазубрите как "Отче наш", - шепнул он. – Для немцев мы выдумали простейшие.
– Справимся.
– Тогда сейчас в лазарет, - проводник повел их по длинному коридору.
– Зачем в лазарет?
– Завтра рабочие должны будут пойти на работу, как и обычно. А в группах вас никто не знает, работу вы тоже не знаете. А в лазарете к вам никто не прицепится.
Через несколько минут они добрались до какого-то неприглядного, насколько можно было судить при ночном освещении, барака. Проводник открыл дверь и пропустил всех вовнутрь. В небольшой комнате их ждали врач с рослым санитаром.
– О Боже, - всплеснул врач руками. – Целых четверо!
– Пан доктор, мы не с пустыми руками, - Холмс протянул ему приличных размеров коробку. – За место платим: пенициллин, цибазол, витаминные таблетки.
– Пенициллин? – врач взял коробку так осторожно, как будто там был нитроглицерин. – Пенициллин?
– Чистейший. Прямо из Англии.
Врач глянул на своего рослого помощника.
– Пан Сташек, тогда отправляйтесь к инженеру Венгржину и сообщите ему, что я передумал. Завтра он не умрет, а будет жить дальше.
– Но, пан доктор, пан инженер ведь не поверит.
– Тогда продайте ему как-нибудь красиво. Скажите, что его молитвы были выслушаны, и что Матерь Божья Остробрамская согласилась совершить чудо!
– Так ведь он же из Варшавы. Наверняка ведь молится Ченстоховской Богоматери.
– Ой, да ладно. – Певучий виленский акцент едва позволял Шильке понимать доктора. – Ну не станут же бабы ссориться, какая для него более подходящая. В небе оно не очень к месту. – Врач глянул на часы. – Передайте ему, что чудо я совершу уже через четверть часика.