Побег из волчьей пасти
Шрифт:
Я перевел. Абдель просто кивнул, принимая как должное восторг Спенсера.
«Может, и с продыхом», — оценил я явную немногословность капитана.
И с похвалой Спенсера команде бригантины тоже нельзя было не согласиться. Несмотря на их пестрый вид — и по составу, и по одежде — когда совсем не ждешь от такой гоп-компании слаженных и толковых действий, они сейчас работали как часы. Быстро, но без суеты. Практически, молча.
«Впрочем, — думал я, наблюдая за шайкой полуголых людей в красных шалевых поясах, набитых пистолетами и пороховыми
Не успел я подумать об этом, как один матрос неловко споткнулся набегу, с грохотом растянулся на палубе.
«Накаркал!»– усмехнулся я, наблюдая, как упавший совсем не обратил внимания на падение, а сразу бросил испуганный взгляд на своего капитана.
«Люлей ждет и боится!»
Абдель повернул голову, посмотрел на несчастного.
— Осторожнее, Марсель, — только и сказал, после чего отвернулся.
Марсель, француз, очевидно, радостно кивнул, вскочил на ноги, побежал дальше. В его глазах, к удивлению, я увидел не облегчение от того, что он избежал наказания. В них явно читалась любовь к капитану и гордость за него.
«Выходит, люлей не боится. Вся команда работает как часы! Они любят Абделя! Он строг, но справедлив. Без нужды не наказывает. Только за явные оплошности и провинности»– оценил я увиденное.
— Как я вижу, — Спенсер, также отвлекшись на этот небольшой инцидент, вернулся к разговору, — мы не одни на корабле?
Хоть произнес вежливо, но была в его интонации смесь недоумения и недовольства.
«Щелкнули тебя по носу. Не оказали „королевских“ почестей!»– усмехнулся про себя, переводя капитану.
— Вы про этих трех турок? — Абдель не обратил внимания на тон Спенсера.
Спенсер кивнул.
— Арматор-турок, снарядивший корабль в Константинополе, — мой компаньон. Эти трое — торговцы от него.
Объяснив, Абдель совсем не оправдывался. И было ясно, что и не считает это нужным. Его корабль — его правила! Спенсер проглотил ответ капитана. Ничего не ответил.
К капитану в этот момент подбежал, наверное, его помощник.
— Море, капитан! — коротко доложил.
Что означало, что мы только что вышли в открытое море. Капитан кивнул. Помощник тут же махнул рукой. Раздался грохот. Синхронно выкатили 4 пушки. В задраенные порты не выставляли. Крепили намертво к палубе, чтобы не разнесли все к чертям. Я оторопел. Посмотрел на Спенсера. Тот, улыбнувшись, только развел руками.
«Встали на боевое дежурство! — вздохнул я. — Этот капитан совсем не прост. Да что там — необычный капитан. Как и его судно!»
— А мы разве не берегом пойдем? — я не удержался, высказывая свое опасение.
— Зачем? — Абдель оставался совершенно спокойным. — Зря потратим время. Пойдем к самому «сердцу моря», потом повернем на восток. Вы чего-то опасаетесь?
И что я мог ему ответить?!
— Идите спать! — легкая улыбка коснулась губ капитана. — Завтра на обед у нас будет кассуле.
Мы переглянулись со Спенсером, когда капитан нас покинул. Он неожиданно подмигнул мне.
—
Спенсер направился в свою каюту. Я подумал о том, что теперь по-настоящему могу оценить, что значит быть «как на пороховой бочке»!
«Трюмы заполнены порохом и оружием под завязку, четыре пушки, а у него, видите ли, кассуле на обед» — не переставал я ворчать про себя, направляясь в свою каюту.
… Прошла пара часов. А мне все не спалось, будто мешало отсутствие уже привычного грохота машины в трюме и стука гребных колес. Я чертыхнулся, поднялся с постели.
Выбрался на палубу. Удивился, когда заметил на носу корабля капитана. Он покинул шканцы — свое законное место, чтобы потеснить на баке экипаж в их зоне отдыха, лишив его возможности справить нужду. Еще больше удивился, когда понял, что он сидит, вытянув ноги, ни много ни мало, в настоящем солидном кожаном кресле. Учитывая не слишком большие размеры корабля, солидную команду и важность каждого килограмма груза, кресло это можно было считать роскошью или единственной прихотью Абделя. Я начал к нему приближаться. Двигался бесшумно.
— Не спится? — метра за три до кресла меня остановил насмешливый вопрос капитана.
— Мне казалось, я не издал ни одного звука?
— Так и есть, — капитан обернулся. — Только ко мне однажды уже так подкрались. Без звука. Это, — пальцем он указал на шрам, — память о том случае и укор моей беспечности. С тех пор подкрасться ко мне никому больше не удавалось.
Абдель с улыбкой наблюдал за моей растерянностью.
— Кроме того вы совсем не заметили Бахадура…
После этих слов сбоку от меня в свет вышел улыбающийся моряк-алжирец, которого я, действительно, не заметил.
— Ему нет равных в метании ножей, — капитан продолжал говорить ровным и спокойным голосом и, не меняя ни тона, ни громкости вдруг произнес. — Нога.
Сразу после этого я успел лишь боковым зрением заметить короткий и резкий взмах руки Бахадура, а в следующую секунду в миллиметрах от моей левой ноги в палубу воткнулся короткий нож. Обычная плоская стальная пластина без рукояти и намеков на какие-либо украшения. Из-за того, что все это произошло молниеносно, испугаться я не успел. Только чуть вздрогнул, когда услышал звук входящего в дерево палубы лезвия. И слегка прихренел от наплевательского отношения контрабандистов к собственному кораблю.
Я наклонился, вытащил нож. Еще раз осмотрел его, переворачивая в руке.
— Впечатляет! — признался я, протягивая нож Бахадуру.
Бахадур кивнул мне, благодаря за столь высокую оценку его искусства, потом вытянул обе руки ладонями вверх в моем направлении.
— Он благодарит вас за похвалу и просит принять этот нож в качестве подарка.
— Передайте ему, что для меня это честь…
— Нет нужды.
—?
— Бахадур все понимает. Просто он не может говорить.
— Немой?