Побег из волчьей пасти
Шрифт:
Я думал иначе.
— Спроси его, есть ли у него сын?
Капитан с неохотой перевел мой вопрос. Черкес кивнул и что-то ответил.
— Говорит, что есть. Пяти лет.
Я покопался в карманах и вытащил самую большую табакерку из фальшивого серебра, но с изящным рисунком на крышке. Мы много таких взяли на подарки.
— Скажи Юсуфу, что у меня есть племенник, которому столько же, сколько его сыну. Я скучаю по нему. Пусть он отдаст эту шкатулочку своему сыну. Я буду думать, что подарил ее своему племяннику Яни.
Абдель удивился, но спорить не стал. Перевел
— Умный урум. Теперь иметь друг на реке Абин.
Черкес развернулся и ушел. Я достал пистолет, чтобы разобраться, что мне досталось.
— Кавказская работа, сразу по замку понятно, — прокомментировал Абдель. — Видишь: вместо спускового крючка — шарик-«пуговка», и ствол крепится тремя кольцами.
У пистолета были те же размеры, что и у моих револьверов. Но весил он в два раза меньше, хотя конец обтянутой кожей рукоятки украшал костяное «яблоко» с кольцом. Капитан показал на него:
— Цепляй пистоль за кольцо шнурком к поясу. А нам пора выдвигаться. Нас ждет местный правитель.
До дома пшадского пши-хана, узденя Измаила Атажукина, нам предстояло пересечь две долины, проехав примерно двадцать километров. Всю дорогу нас развлекал Абдель. Его никто не пытался остановить. Наоборот, черкесы относились к нему с уважением. Он заслужил свою репутацию, как надежный поставщик пороха и соли.
Ткнув пальцем в какие-то обгорелые развалины, капитан рассмеялся:
— Всегда во всем виноваты женщины. Русские лет двадцать назад пытались здесь основать торговую факторию. Один из торговцев похитил черкешенку. В результате, здесь все сожгли.
— Наверное, эта Елена Черкесская была очень красива? — сумничал Эдмонд.
— О, да! Если говорить о красоте применительно к черкесам, то всегда упоминаешь две вещи — женщину и лошадь.
— Вы неплохо говорите на их языке, — похвалил я капитана.
— Рассказывают такой анекдот. Как-то раз один султан послал сюда ученого, чтобы тот изучил местные языки. Когда уже пропала надежда на его возвращение, ученый все же вернулся и принес с собой сумку с камнями-голышами. Он тряс ими, объясняя, что это лучшая имитация звуков, которые издают горцы. Ха! Ему нужно было изобразить крик шакала! Именно так звучит боевой клич черкесов. От него кровь стынет в жилах.
Подражание шакалам нам пока не продемонстрировали. Зато кавалерийское искусство мы наблюдали во всех подробностях. По мере продвижения к дому пши-хана все больше и больше черкесов присоединялись к нашей кавалькаде, распевая военные песни. Скоро их собралось несколько сотен. Они не только пели, но и размахивали короткими мушкетами и что-то радостно выкрикивали. Обстановка, казалось, накалялась. Но Спенсер не проявлял беспокойства.
— Самый хорошо тренированный кавалер Европы не может сидеть на своей лошади с большей легкостью и грацией, чем эти свободные горцы, — отметил Эдмонд, что-то записывая в своем блокноте.
— Вы бы, мистер, поменьше марали бумагу на глазах у горцев, — предупредил его Абдель. — Местные этого не любят. Они крайне подозрительны и в
Я, наверное, тоже выглядел сомнительным типом, потому что крутил все время головой. Я разглядывал маленькие хижины, укрытые в лесах, ухоженные поля и множество загонов со скотом. Кто за всем этим ухаживает, когда увешанные оружием владельцы вместо работы в садах просто едут с нами из праздного любопытства? Занятыми делами были лишь женщины и дети или мужчины — рабы, судя по их бедной одежде.
Атажукин принял нас на дворе своего поместья, состоявшего из группы домиков-хижин, разделенных изгородями и загонами для скота. Нас проводили в отдельно стоящее строение, в кунацкую, где один из людей узденя помог нам освободиться от оружия. Его развесили на стенах рядом с впечатляющим набором из двух кольчуг, мушкетов, пистолетов, сабель, кинжалов, луков и стрел. Нам оставили лишь кинжалы, которые считались элементом костюма.
Вошли две рабыни. Они помогли нам снять сапоги и вымыли нам ноги в тазах. Потом стали сервировать стол на маленьких круглых столиках.
Как пояснил капитан, блюд должно быть не менее 12–15. Нам подали плов из гречки, обильно приправленные специями кушанья из домашней птицы и баранины и заправленное медом кислое молоко шхэу. Хозяин явно не бедствовал.
Спенсер обратил внимание на деревянные таблички со словами Корана, висевшие на стенах. Он подарил хозяину один из фирманов султана. Уздень был растроган. Он прижал бумагу ко лбу, поцеловал ее и отложил в сторону. Пытаться прочесть, что там написано, он не пытался. Он и по-турецки с трудом говорил. Ему было достаточно самого факта владения документом, к которому прикасалась рука духовного владыки мусульманского мира.
Впрочем, в вопросах веры он явно не был сторонником строгих канонов. Женщины его дома спокойно разгуливали по двору с открытыми лицами. После обеда они без стеснения общались с нами во дворе и приняли от Эдмонда подарки. У черкесов, в принципе, отношение к женщинам сильно отличалось от принятого у мусульман.
Пришло время прощаться с капитаном и двигаться дальше — в лагерь князя-поручителя. Я впервые услышал его имя — Хаджуко Мансур.
— Очень большой человек! Главный вождь натухайцев! И шапсуги его уважают и признают его силу! Хороший кунак. Под защитой его слова у вас не будет проблем на нашей стороне Кубани! — уверил нас хозяин.
Он даже выделил нам серьезный эскорт в знак уважения к гостям такого вождя. Люди Атажукина должны были проводить нас до следующего аула на нашем пути. Как и с кем мы поедем дальше, решат его старейшины.
К вечеру мы добрались до этого аула в горах — куда более бедного, с окнами в домах, прикрытых лишь ставнями, и окруженного рвом. Нас снова устроили в кунацкую. В гостевом доме на диванах, заваленных подушками, мы устроились на ночлег. Все разговоры отложили на утро.
Первая ночь на черкесской земле прошла беспокойно. Всю ночь тысячи лягушек из болот в нижних долинах и мириады насекомых давали свой дьявольский концерт. Его кульминацией стал вой стаи шакалов, подобравшихся к окраине аула.