Побег
Шрифт:
Лучшего приключения Гермес и придумать не мог - скачки, погони, опасность на каждом шагу бог-авантюрист очень любил. Ерофей, конечно, тоже был не прочь испытать свои силы, однако чувствовал себя подлецом по отношению к Изольде: сбежал, даже не объяснившись, хотя и Гермес тому поспособствовал, но всё же сбежал. И теперь, наверное, костерят Ерофея и его родные, и родня Изольды, ведь если не врёт Гермес, то ждёт Изольда ребёнка, и в отцы, конечно, запишут Ерофея. Ох, и положеньице!.. Да и в ситуацию скверную попали опять же по милости Гермеса: не мог, зараза,
А между тем Гермес, отъехав немного, всё-таки оглянулся на товарища: на душе скребли кошки, и он совсем не был уверен, что поступил правильно. Гермес увидел, как мешковато сидит в седле Ерофей, как плюхается отбитым задом, а что это именно так, Гермес точно знал - вчерашний день они скакали без отдыха верхом. Сердце Гермеса заныло: пропадёт Ерошка без него! И поскакал следом за ним: уж если суждено пропасть, то вместе, на миру, говорят, и смерть красна.
Ерофей услышал сзади стук копыт. Метнулась в голове паническая мысль: «Погоня!» - и он со всей силы стегнул плетью своего Султана. Конь обидчиво заржал и ударился в такой галоп, что Ерофей, выпустив от неожиданности поводья, судорожно вцепился в гриву.
Султан скакал, как казалось Ерофею, не разбирая дороги. Может, это было и на самом деле так, если конь вдруг упёрся передними копытами, а задние ноги по инерции взбрыкнули, и Ерофей полетел в густую темень самой настоящей ласточкой, ожидая, что вот хряпнется головой о землю, и всё - конец. Но неожиданно влетел в холодную воду, и это заставило его соображать. А сообразил Ерофей то, что надо повернуться головой в сторону ног и плыть туда, ибо там - берег, раз он свалился в воду оттуда, а впереди - тёмная неизвестность. Маневр удался, и Ерофей вскоре, в самом деле, ткнулся руками в берег. Он вскарабкался на берег и привалился спиной к мерзкому скользкому обрыву, решив, что до рассвета не тронется с места: здесь хоть твердь, а что вправо или влево - неизвестно.
Утро, казалось, не наступало целую вечность, и к рассвету Ерофей настолько продрог, что его зубы выбивали чечётку, которую, вероятно, было слышно на десять миль в округе. Ерофей осмотрелся и выругался от всей души: обрыв, с которого он сверзился ночью, был похож на тонкий кусок торта в центре тарелки, а справа и слева - пологие склоны. Впрочем, это хорошо, что вылетел из седла головой вперед, угодив в реку, а если б свалился в сторону, вот как раз бы и грохнулся о землю и наверняка поломал бы себе шею. Сообразив, что чудом остался жив, Ерофей машинально перекрестился.
Обогнув «кусок торта», он пошёл берегом реки, проклиная своё невезение, Гермеса, из-за которого угодили в жуткое средневековье и оказались вассалами Генриха Наваррского.
– Господи, - простонал Ерофей, - ну хоть кто-нибудь встретился, узнать бы, куда меня леший занес… - и тут же захлопнул рот: если кто-то и встретится, то проку от этого мало, он - почти немой, потому что по-французски ни бе, ни ме.
Усталый, голодный, мокрый и очень несчастный Ерофей выбрел из леса и увидел небольшое селение, на самом краю которого был трактир. Ерофей чуть не бегом припустился к трактиру, но тут же затормозил не чище Султана,
Однако счастье не совсем отвернулось от Ерофея - он увидел у коновязи серую в яблоках лошадь.
– Разрази меня гром, если это не Султан!
– хлопнул себя по ляжкам Ерофей. Видимо, кто-то ночью поймал в лесу его коня, и теперь этот «кто-то» сидит в трактире и обедает. Ерофей же, не солоно хлебавши, вынужден ехать дальше, и, сглотнув голодную слюну, которая, казалось, вот-вот брызнет изо рта, он быстро отвязал Султана, взгромоздился на него и дал шпоры. Султан тут же перешёл на крупную рысь, видно, и ему, бедняге, было тоскливо без своего незадачливого хозяина, раз так резво заторопился прочь от трактира. Но на сей раз Ерофей не выпустил поводья.
Султан одолел примерно пять лье, когда за спиной вновь послышался стук копыт. Ерофей оглянулся и увидел, что следом скачут двое всадников:
– О, боже!
– взмолился Ерофей.
– Неужели погоня? Султанчик, давай быстрее, милый, - и погладил коня по шее. Тот словно понял Ерофея, прибавил ход, но усталость брала своё, и противник неуклонно приближался. Ерофей вновь оглянулся. Один из преследователей выхватил шпагу, а другой целился из пистолета. Послышался выстрел, и Ерофей закричал:
– Охо-хо! Мазила!
– и опять попросил коня: - Султанчик, миленький, давай шибче вперёд!
И Султан «дал шибче», а преследователи начали отставать. Вскоре показался Каор, однако городские ворота уже были закрыты, перед ними крутилась стража, и с ней Ерофею не хотелось встречаться.
Итак, в город не пробраться. А Султану надо отдохнуть, да и Ерофея тоже порядочно растрясло. И он принял решение забраться в глубь леса. Вскоре выбрался на крошечную полянку и спешился. От голода у него живот к позвоночнику прирос, а перекусить нечего, так как ночной похититель Султана выгреб не только деньги, но и съестные припасы.
– Вот бы сейчас на Олимп вновь попасть, - размечтался Ерофей, глядя на Султана, который пасся неподалеку.
– Вот где обжираловка была. Однако, где же Гермес, где леший его таскает?
Отдохнув немного, Ерофей двинулся к Капденаку: там должен быть человек, верный Генриху, там можно будет отогреться, подкормиться, отдохнуть. Но уж если горе-злосчастье привяжется, то бежать рядом будет долго, и Ерофею пришлось только посочувствовать самому себе, когда в сумерках, добравшись до Капденака, увидел опять закрытые ворота и стражу, которая рыскала вокруг.
– Да, как говорится, и здесь от ворот - поворот, - вымолвил Ерофей, так и не рискнув показаться на глаза страже. Уж лучше добраться до какого-либо маленького селеньица, там легче добыть пищу и ночлег даже с его убийственным произношением.
Султан, казалось, имел вместо глаз приборы ночного видения. Он брёл по дороге, осторожно переступая ногами, чтобы не потревожить хозяина, который задремал, укачавшись в седле, и, конечно, не услышал далекий быстрый стук копыт. А когда услышал, то было уже поздно: вокруг толпились, горяча коней, несколько вооружённых всадников. Свистнул аркан, жесткая петля захлестнула плечи Ерофея и сдёрнула с коня.