Побочный эффект

Хоуки Рэймонд

– Хуже того. Я безработный. Наши пути с Уитом Стоуном только что разошлись.

– Прекрасно.

– И еще меня желает видеть большое жюри.

– У тебя было очень напряженное утро.

– Пятница всегда тяжелый день, – сказал он. – Но вчерашняя ночь была хорошей. Или я уже говорил тебе это?

– Скажи еще раз.

– Прошлая ночь была прекрасной. Ты превзошла все мои ожидания.

– Ты и сам был неплох. Ответное приглашение на сегодняшний вечер тебя не заинтересует?

– Пожалуй, нет, Энни. Мне нужно кое-что довести до конца. А как насчет ленча завтра? Во второй половине дня у меня дело в Молле.

– Слушай,

ведь завтра день запуска воздушных змеев.

– Может быть. Там идет какой-то фольклорный фестиваль. Может, заглянем в музей Хиршхорна.

– Отлично.

– Я потом позвоню.

– Хорошо. Пока.

Она всегда как-то беззвучно произносила это «пока», от которого кружилась голова. Собственно, многое в ней вызывало у Нортона головокружение. Накануне они во второй раз легли вместе, и теперь уже не было никаких проблем. Если под кроватью прятались шпики, Нортон этого не знал и знать не хотел. Он думал, не безумие ли с его стороны влюбляться в разгар этого безумия. Может, и нет. Может, это было одним из немногих разумных событий, происходивших теперь в Вашингтоне.

В шесть вечера Нортон остановил машину перед уютным кирпичным домом на тихой, зеленой улице в одном из мэрилендских пригородов. Взглянул еще раз на адрес, прошел по ухоженному газону и постучал.

Когда Джейн Макнейр открыла дверь и встретила его робкой вопросительной улыбкой, он сразу же понял ее, потому что знал таких женщин всю жизнь. Понял, что сперва она была послушной дочкой, потом любимицей учительницы, старостой класса, застенчивой первокурсницей, целомудренной невестой, верной женой, любящей матерью и образцом для юного поколения. Выглядела она славной, благовоспитанной, наивной и с первого же взгляда вызвала у Нортона симпатию и жалость.

– Миссис Макнейр, я Бен Нортон. Ваш муж дома? На ее лице отразилось недоумение.

– Вы не звонили ему на службу?

– Там ответили, что он ушел, – сказал Нортон. – Да и все равно, у меня личное дело, обсуждать его в кабинете мне не хотелось бы.

– Простите, – сказала она, – как вас зовут?

– Бен Нортон.

– Да, Клэй, кажется, упоминал о вас.

– Мы с ним несколько раз беседовали. Я юрист.

– Вы друг той женщины, что была убита, так ведь?

– Да.

– И хотите поговорить с ним об этом деле? Нортон сделал вид, что колеблется.

– Не совсем, – сказал он. – Видите ли, миссис Макнейр, я боюсь, что у вашего мужа могут возникнуть кое-какие неприятности. Но я не хочу докучать вам этими разговорами.

Он шагнул назад, словно собираясь уходить, и она распахнула дверь.

– Входите, пожалуйста, мистер Нортон. Я думаю, нам стоит поговорить. Клэй должен приехать с минуты на минуту. Сегодня он обещал быть дома пораньше. – Она улыбнулась. – У нас годовщина свадьбы, и мы собирались пойти в ресторан.

Нортон прошел за ней в гостиную, казавшуюся совершенно нежилой. Хозяйка указала ему на диван, а сама села напротив в кресло с прямой спинкой, лицо ее было серьезным, спина выпрямленной, колени сдвинуты, лодыжки скрещены – образец молодой матроны.

– Итак, мистер Нортон… – начала она.

– Бен.

– Бен. Пожалуйста, зовите меня Джейн. И, прошу вас, расскажите, какие, по вашему мнению, неприятности грозят моему мужу.

– Я не совсем уверен, что это тактично…

– Что тактично беспокоить беспомощную жену? Бен, позвольте

мне сказать вам кое-что. По-моему, у мужа начались неприятности, едва он ступил ногой в этот город. Мне кажется, Вашингтон губит его. Я имею в виду не язву. Сейчас ее лечат. Но пока невозможно лечить ум, сердце и душу от давления, цинизма и своекорыстия. Я знаю своего мужа. Он не великий и даже не блестящий человек, но он хороший человек. Или старается быть хорошим. Он много трудится, чтобы обеспечить семью. Беда в том, что успех он измеряет деньгами. Но я вижу, что работа… этот город… политика превращают его в машину. Очень четкую, производительную машину, я в этом уверена, но эта работа отнимает все его время и энергию, оставляет лишь оболочку человека, за которого я выходила замуж. Так что, Бен, не бойтесь сказать мне все, что считаете нужным. Ничто, сказанное вами, не расстроит меня больше, чем я уже расстроена.

Нортону нравилась эта женщина, и на миг он возненавидел себя за ту игру, что вел с ней. В вашингтонских войнах так бывало всегда: больше всего страдали те, кто не участвовал в боевых действиях.

– Конечно, Клэй сказал бы, что я наивна, – продолжала она, – сказал бы, что я не знаю мира политики. Правда, у меня и Клэя прошлое неодинаково. Он привык к трудностям и невзгодам жизни, а Я жила без тревог и забот, пока не вышла замуж. Поэтому я смотрю на Вашингтон как на джунгли, а он видит его волнующим и манящим. Я не знаю, кто из нас прав.

– Может быть, вы оба. Джунгли могут быть волнующими и манящими.

– Если ты дикарь, – с горечью сказала она. – Или политик.

– Это пагубный город, – сказал Нортон. – Пагубный для большинства мужчин и почти всех браков.

– Но почему он должен быть таким?

– Почему? Потому что у нас конкурентное общество. Мы соперничаем в детских играх, в школе, в спорте, в сексе, в бизнесе, в политике, почти во всем, а в таких местах, как Вашингтон, Уолл-стрит или Голливуд, ставки выше, чем где бы то ни было, и потому соперничество более жесткое. К примеру, ваш муж, придя на работу в Белый дом, стал зарабатывать двадцать пять тысяч в год. Если он поведет игру правильно, то, уйдя оттуда на другую работу, станет получать вдвое или втрое больше. Но ради этого он должен выкладываться полностью, потому что в противном случае на его место найдется сотня других.

Дверь распахнулась, появились две девочки, они оживленно разговаривали и смеялись. Увидев Нортона, обе умолкли и вопросительно поглядели на мать.

– Это мистер Нортон, девочки, – церемонно сказала она. – А это мои дочери, Эмили и Энн.

Девочки по очереди подошли, подали руку и вежливо прощебетали:

– Очень рада познакомиться.

– Идите попейте молока, – сказала им мать, – а мы с мистером Нортоном продолжим наш разговор.

– Очаровательные дети, – сказал Нортон.

– Очаровательные дети не могут понять, почему у них больше нет отца, и тяжело это переживают. Но я докучаю вам своими заботами, Бен. Скажите, какая неприятность грозит, по-вашему, моему мужу?

– Тут я не совсем уверен, – сказал Нортон. – Видимо, ничего дурного он не совершал. Но, сам того не сознавая, может впутаться в историю. Связана эта история с убийством Донны Хендрикс. По-моему, некоторые люди в Белом доме знают об убийстве больше, чем сообщили полиции. Одним из них, на мой взгляд, является некий Байрон Риддл, занимающий один кабинет с вашим мужем.