Побочный эффект

Хоуки Рэймонд

– Что-что?

– Послушай, наивный мальчик, мафия – это всего лишь плод воображения Дж. Эдгара Гувера. Он и его рекламисты взяли пару сотен толстопузых, опустившихся итальянских громил, сводников и бутлегеров и раздули их в международный преступный синдикат, вторую после международного безбожного коммунизма угрозу Дому, Флагу и Материнству. Рекламистов в ФБР больше, чем агентов, и половину своего времени они проводят, изображая в книгах, фильмах и телепередачах, какую угрозу представляет собой мафия, с целью вырвать у конгресса побольше денег, чтобы руководители

ФБР могли разъезжать в «линкольнах» и летать частными самолетами.

– Гейб, – запротестовал Нортон, – ты хочешь сказать, что мафии не существует?

– Я говорю, что мафия как организация представляет примерно такую же угрозу общественной безопасности, как бойскауты, и гораздо меньшую, чем те, кто производит сигареты или громадные, ненадежные детройтские автомобили, или чем Американская медицинская ассоциация. Черт возьми, эти проклятые врачи ежегодно убивают в сто раз больше людей, чем мафия, продают в двести раз больше наркотиков и дерут за них дороже. Мерзавцы!

Нортон с любопытством посмотрел на Гейба. Теперь в его голосе звучал уже не обычный цинизм.

– Ты недолюбливаешь врачей, Гейб? Такого холодного взгляда, каким ответил репортер, Нортон еще не видел.

– Один врач угробил мою мать и содрал за это с моего старика тридцать тысяч долларов. А потом мой старик угробил себя, пытаясь расплатиться с этим гадом. Да, можно сказать, что я не люблю врачей. А также и других столпов нашего общества. Но это не твоя печаль.

Гейб допил виски, Нортон последовал его примеру.

– Хорошо, Гейб, – сказал он. – Министерство юстиции, или прокуратура, или кто-то еще распускает слух, будто Филдс убит мафией. Ну и что это доказывает?

– Во-первых, лишний раз подтверждает истинность закона Пинкуса.

– В чем же он заключается?

– Цитирую: «Чем настойчивее политик опровергает то или иное утверждение, тем вероятнее, что это утверждение – правда». Например: «Мы не хотим эскалации войны», или «Я никогда не подам в отставку», или «Я не мошенник» и так далее. В данном случае, если ты присмотришься к линии Белого дома, они ведут к тому, что Уитмор никогда не слыхивал о Джеффе Филдсе или, может быть, именно может быть, раз-другой пожал ему руку во время избирательной кампании. А дальше идет грязная и очевидная ложь, они заставили прокуратуру выдвинуть версию, будто убийство совершено мафией, в надежде, что помешавшиеся на преступности средства массовой информации поверят в нее, и большинство идиотов поверило. Но главное, мой друг, они до смерти боятся, что кто-то обнаружит связь между Филдсом, Уитмором и Донной.

– Но кто «они»? – спросил Нортон, и в голосе его прозвучало что-то похожее на страдание. – Уитмор? Мерфи? Кифнер? Риддл? Кто, черт возьми, руководит этим представлением?

Гейб пожал плечами и сплюнул на пол отгрызанный кусочек ногтя.

– Именно это, если ты еще не заметил сам, мы и пытаемся выяснить. Пока что мы не знаем. Но, как я уже говорил, лучше всего предполагать самое худшее. Я не хочу, чтобы впоследствии ты был разочарован.

Нортон наклонился

и посмотрел на свои туфли. Их следовало бы почистить. Потом он кое-что вспомнил.

– Гейб, послушай. В тот последний день, когда филдс хотел поговорить со мной, но боялся, он упоминал о какой-то пленке.

– О чем?

– Он сказал что-то вроде: «Это не моя забота… Если бы не эта проклятая пленка». Объяснить, в чем дело не захотел, но был очень взволнован.

– Черт возьми! – возкликнул Гейб. – Значит это правда.

– Что правда?

– Один из моих информаторов слышал об этой пленке, но не знал, при чем тут она.

– Что «при чем»?

– Видишь ли, когда полиция обыскивала тог дом на Вольтаплейс, там оказалась хитрая звукозаписывающая установка, включающаяся от звука голоса. Все, что говорилось в доме, записывалось. Или могло записываться.

– Для чего?

– Кто знает? Может, Филдс таким образом составлял диалоги для своих фильмов. Может, он был просто извращенным и хотел знать, что говорят его друзья в постели. Может, хотел записать политиков с девочками и потом шантажировать их. Может, все вместе. Я не знаю. Филдс утверждал, что никогда не пользовался этой системой, никогда не заправлял пленки, но он мог лгать. Судя по твоим словам, лгал. Значит, возможно, вся сцена убийства записана на пленку, и находится эта пленка неизвестно где.

Гейб умолк и слизнул кровь с запястья. Нортон с изумлением смотрел на него.

– Гейб, если там была пленка и убийца обнаружил ее, то первым делом он бы ее уничтожил. Это ясно как день.

– Тогда почему Филдс беспокоился о ней?

– Не знаю, – признался Нортон. – В этом нет смысла.

– Если пленку обнаружил не убийца, смысл в этом есть, – сказал Гейб. – Если ее нашел кто-то другой и если тут каким-то образом замешан Уитмор, пленка будет стоить солидную сумму. Тут есть большой смысл.

– Что ты имеешь в виду?

– Деньги. Если в этом городе происходит что-то странное и ты не можешь понять причину, не ищи ее в любви, мести, славе или ревности. Ищи в деньгах, потому что люди стараются ради них. А эта пленка будет стоить больших денег, друг мой. Она занимает на этом рынке второе место после досье Гувера.

– Постой, постой, Гейб. Как мог кто-то другой – не убийца – обнаружить эту пленку?

– Послушай, с момента смерти Донны до того, как ее обнаружил разносчик газет, прошло восемь или десять часов. За это время туда могли пробраться многие. Кто – не знаю. Но главное, нам ясно, что искать. Пленку.

Нортон согнулся и подпер голову руками.

– Что же делать дальше? – спросил он.

– Я позвоню адвокату Филдса и в полицию Палм-Спрингса, может, удастся что-то узнать у них. А ты еще раз поговори с Макнейром. Попробуй узнать, где находится Риддл. Этот сукин сын скрылся.

– Он появится, – сказал Нортон. – Готов биться об любой заклад, что это он подложил бомбу в машину Филдса.

– Может быть, – сказал Пинкус. – Я кое-что разузнал о Риддле. Хочешь послушать?

– Конечно. Может, для начала выпьем?