Поцелованная богом

Озолс Агата

Отворачиваюсь от Егора. Я ждала от него совершенно других слов. Становиться обидно.

В самолете мы почти не разговариваем. Кажется, он обижен, а я не знаю, как себя вести. Спросить самой? О чем? «Ты женишься на мне?» или «Твое предложение выйти замуж еще в силе?»

Когда самолет начинает снижаться, задаю вопрос:

— Ты сейчас на свою встречу?

— Да.

— Сможешь отвести меня?

— Тебя отвезут.

— Когда тебя ждать?

Он молчит.

— Ау, Егор!

Когда тебя ждать?

— Я не приеду, — отвечает скупо.

— Я могу приехать к тебе.

— Нет.

Это категорическое «нет» звучит приговором. Кажется, я начинаю понимать.

— Завтра? — спрашиваю, затаив дыхание.

— Нет.

Мне уже все понятно, но зачем-то задаю очередной вопрос:

— Послезавтра?

— Лис, — начинает он, но я не хочу этого слышать.

Сейчас он начнет говорить, как нам было хорошо, но пришло время расстаться. Я не готова это выслушивать.

— Мы больше не увидимся? — сжимаю руки до боли.

— Нет.

Он уже все решил. Я ему не нужна. Конечно, ему нужна другая. Милая, домашняя. Чтобы дом — полная чаша, завтраки в постель, обед из трех блюд и занавески в горошек. Зачем ему я? С кучей проблем, безумной работой, разбитым сердцем? Так пусть скажет прямо, а не ходит вокруг кругами.

— Я могу спросить почему?

— Ты ведь поняла.

— Да. Тебе нужна жена, дом, дети. Я вряд ли смогу все это тебе дать. Да?

— Мне нужна ты.

— Но?

— Я мужчина. Я не могу и не хочу так жить.

— Так это как?

— Отпускать тебя рисковать собой и оставаться в безопасности. Это противоестественно.

— А если бы было наоборот? Ты бы сменил работу ради меня?

— Не знаю. И разве сейчас в этом дело?

Мы молчим. Хочется крикнуть: «Просто скажи, что любишь! И я постараюсь измениться!» Но он молчит.

— Ты прав, — соглашаюсь, когда от его молчания становится нестерпимо больно. — И знаешь, я тебя прекрасно понимаю. Ты не изменишься, я не изменюсь. Ты нашел идеальный выход из этой ситуации.

— Лис..

— Меня отвезут?

— Конечно.

— Спасибо.

— Не за что.

Нас встречают его подчиненные.

— Отвезете Елизавету Петровну, — дает распоряжение Рокотов, стараясь не смотреть в мою сторону.

Я не заплачу, ни за что не заплачу. Откуда-то находятся силы, что бы сказать:

— Ну, что, Рокотов, давай прощаться?

Подхожу к нему, обнимаю, пряча лицо на груди. Я не заплачу!

— Спасибо тебе, Рок. За все. Береги себя.

Последний раз вдыхаю его запах, что бы запомнить навсегда. Делаю шаг назад.

— И ты.

— Ну, прощай.

Ухожу вслед за водителем. Прямая спина и вежливая улыбка. Я не заплачу!

43

Мой

первый день в Москве был заполнен болью и глухой тоской. Мучительно хотелось позвонить, а еще лучше поехать к нему. Останавливала только мысль о том, как нелепо я буду выглядеть в глазах Рокотова, когда все же припрусь к нему.

Меня, в который раз, спасла работа. А еще Володя Кипреев. Он позвонил, когда я еще ехала домой.

— Лиза, наконец-то! Ты уже дома?

— Нет, еще только в пути. Дома буду минут через сорок.

— Я подъеду?

— Володь, мне даже к чаю подать нечего.

— Я куплю.

В его голосе было столько настойчивости, а мне сейчас не хотелось быть одной, что я согласилась. К моему дому мы подъехали одновременно и встретились у подъезда. Я с рюкзаком и Володя с кучей пакет из супермаркета.

— А где Егор? — удивленно спросил Кипреев.

— Нет его.

— Куда его нелегкая понесла? — недоумевал Володя.

— У него встреча, — доставая ключи, как можно безразличнее ответила я.

— Вот и хорошо, а тут коньяк прихватил. Когда он будет?

— А его не будет, — я открыла металлическую дверь и вошла в подъезд.

— Как?

— Володя, его не будет. Никогда. В моей жизни, — поднимаясь по лестнице, сообщила другу. — И давай больше не будет о нем говорить, хорошо?

Надо отдать должное Кипрееву, у него поразительное чувство такта.

– Я тут пирожных купил, как ты любишь.

— Тогда пойдем чай пить.

— Может, хочешь отдохнуть? — завуалированный вопрос о том, не хочу ли я побыть одна и наплакаться вволю.

— Пошли, пошли, — я вызвала лифт. — Я уже достаточно наотдыхалась.

Мы пили чай, я рассказывала о своих приключениях. Легко, словно пересказывала сюжет захватывающего боевика. Кипреев слушал внимательно, разглядывая меня.

— Лиза, с тобой точно все нормально?

— Я жива и здорова. И даже собираюсь завтра на работу. Как ты?

Мы поговорили немного, после чего Володя ушел. Я распаковала свои нехитрые пожитки, сходила в душ и засела за работу. Потом позвонил дед.

— Дома?

— Как видишь.

— Я старый и больной человек.

— Ты единственный, кто меня понимает.

— Да уж, — фыркнул дед и деловым тоном добавил: — Завтра в семь жду на работе. И вещи прихвати. Скорее всего, с работы и полетишь.

— Ты уже в курсе?

— Я, между прочим, пока еще твой начальник. Кстати, как там твой Рокотов?

— Наверное, хорошо. Только он не мой.

— Что случилось?

— Ничего, ровным счетом.

— Лиза, я старый человек. Ты можешь изъясняться более доходчиво?