Поцелуи под омелой
Шрифт:
– Невесте не понравится, – ядовито выплюнула я наконец.
И вздрогнула. Малахит в глазах Рудольфа внезапно покрылся плотным ледяным панцирем.
Не знаю, чего я ждала. Скандала?
Морозов ничем не выдал внутренние переживания. Лишь взгляд, холодный и пустой, отражал истинное настроение. Сжавшись, я тихо вздохнула, но вместо крика услышала равнодушное:
– На Ленинском образовалась пробка, придется в объезд.
Никакая пояснительная бригада не подъехала с трагичной историей,
А он взял да обломал!
– Морозов, – угрожающе протянула я, – лучше сознайся во всем сейчас, пока еще осталась возможность.
Рудольф проигнорировал мои слова, глядя перед собой. Столь показное равнодушие, признаться, задело до глубины души. Уж не знаю, по какой причине случилась цепная реакция, но меня буквально распирало от раздражения. Стукнув ладонью по панели, я все же привлекла внимание Морозова и дождалась ответа.
– Сознаться в чем, Зефирка? – поинтересовался Рудольф.
Я открыла рот и жадно втянула носом ароматы вишни, разбавленного свежестью автопарфюма.
– Кто?!
Изо рта вырвался настоящий драконий рев. Правда, на Рудольфа он впечатления не произвел. Пришлось брать себя в руки и сосредоточить взгляд на болтающейся бутылочке, чтобы не показаться конченой истеричкой. Иначе я бы закатила никому не нужный скандал на пустом месте. Для пущего эффекта зачитала про себя мантру, заодно уняла мысли по жестокой расправе над одним ценным сохатым.
Спокойно, Ален, он просто издевается.
– Не нравится? – промурлыкал тем временем Морозов. – Вернемся к Чемоданчику.
– Лучше сахар, – процедила я. – Кстати, меня зовут Алена.
– Знаю, – ослепительно улыбнулся Рудольф, а взгляд остался колючим. – Но раз ты играешь в капризного ребенка, прозвища будут соответствующие.
Гнев выветрился, на его место пришел стыд. «Рука-лицо» – и прочие современные определения состояния неловкости. Действительно, я повела себя глупо. Оснований для обид или недовольства не было. Решил парень погулять, какое мне дело? Убеждала же не накручивать.
Только просить прощения сложнее, чем ссориться по пустякам.
– Просто нехорошо получается, – я на мгновение осеклась, когда Рудольф поморщился. – По отношению к другой девушке. Женская солидарность.
– Сахарочек, – Морозов остановил машину на светофоре и резко обернулся, – мы с тобой встречаемся?
– Э-э-э, нет, – удивилась я.
– Может, ты в меня влюблена без памяти? – прищурился Рудольф.
В салоне резко упала температура. Я поежилась и вжалась спиной в дверцу, поскольку Морозов сократил расстояние между нами.
– Н-нет, – ладони уперлись в крепкую
Похоже, что своими воплями я все-таки нажала невидимую кнопку активации бешенства у оленя. Он навис надо мной, весь властный и разъяренный. Глаза сверкали, копыта отстукивали по панели агрессивный ритм…
– Тогда перестань ездить по моим нервам, Алена! – не сдержался Рудольф. – Ночь переспали, меньше суток знакомы! А мозги выносишь, как будто уже десять лет в законном браке!
Послышались звуки клаксонов, раздраженный Морозов вернулся на место, и мы тронулись. Пока я хлопала ресницами, он продолжил бурчать под нос:
– Вечно с вами одни проблемы.
Я прислушалась к стуку сердца и невольно ощутила восхищение. Нет, ну какая выдержка! Терпел мое отвратительное поведение, лишь разок повысил голос. Октавы на две, не больше.
Удивительно, обычно у мужчин с дисциплиной всегда плохо.
– Ты ей изменил? – решилась я на вопрос через несколько минут после вспышки.
– Слушай, Сахарок… – скрипнул зубами Рудольф.
– Она тебе изменила?
Понимая, как плохо поступаю, я все равно решила добить воздвигнутую между нами стену. Иначе олень бы влез в привычную броню из ехидства и сарказма, тогда ответов точно не дождаться.
– Нет.
– Ты ее бросил?
– Нет.
– Она?
Наступила долгая пауза, после чего мне расхотелось раскапывать залежи чужих обид. Прикусив щеку, я придумывала, как исправить собственную ошибку. Стереть неприятный осадок от перепалки.
Открыла рот, чтобы извиниться, однако Морозов вдруг изменился в лице. Сжал руль до скрипа, а следом тихо сказал:
– Уходи от людей, которым ты не нужна, Сахарок. Научись отпускать, в будущем пригодится.
Сквозь тишину в салоне и временные петли до нас донесся звон хрустальной ромашки. Как разбивается хрупкое стекло, так разлетелось на осколки твое сердце, Рудольф. И вряд ли в мире существует мастер, способный собрать его заново.
Глава 8
– А он что сделал? Пояснил как-то насчет невесты?
Я зарядила кисточкой себе в глаз, когда услышала вопрос Ирки. Громко выругавшись, аккуратно вытащила салфетку для снятия макияжа и принялась за исправления последствий собственной криворукости.
Утренняя беседа с женских тем плавно перетекла ко вчерашней встрече с Рудольфом и последующим событиям.
– Ничего, – буркнула я. – Остаток пути мы говорили только о работе. Решили действовать честно. Вот, собираюсь на каток. Сегодня утром еле с кровати поднялась, дались мне эти коньки. Все равно на льду как корова.