Поцелуй Мрака

Спини Кэтти

– Пресвятая Дева Мария! От кого?! – воскликнула Аннита и, обтерев руки о фартук, тут же вскрыла письмо. – Сеньор Фоско, моя сестра с мужем приедут в Турин через два месяца! – сообщила она, и глаза ее заблестели от радости. – Сеньор… Я хотела бы увидеться с ними! – умоляюще взглянула она на него. – Прошу вас!

Несколько мгновений Фоско сосредоточенно смотрел на экономку, и Марисоль заметила, что глаза его помрачнели.

– Конечно, Аннита. Ты ведь не узник, вольна идти, куда тебе хочется. Я отвезу тебя в Турин, когда твоя сестра приедет.

– Спасибо, сеньор! – обрадовалась Аннита. – Как же я счастлива, вы не представляете! Сестра –

единственный родной человек для меня во всем свете. Спасибо, что помогаете мне поддерживать с ней связь! – рассыпалась она в благодарностях. – Ох, если бы вы не были таким неприкосновенным, я бы задушила вас в объятиях! – весело добавила она и, взяв большую ложку, принялась перемешивать блюдо. Свежеприготовленное мясо источало восхитительный аромат, наполняя им всю столовую. Фоско бросил на тарелку голодный взгляд, но быстро поднял глаза.

– Неприкосновенный? – взметнулась вверх его бровь. Затем он рассмеялся. Смех у него был каким-то особенным: хрипловатым, сдержанным, но в этот раз слышались в нем только добрые и веселые смешинки и никаких жутких ноток. И был этот смех таким заразительным, что Марисоль тоже невольно улыбнулась.

– Если вы мне позволите, – игриво произнесла Аннита, – то я непременно воспользуюсь случаем и обниму вас!

Фоско прекратил смеяться.

– Объятия опасны, Аннита. Я предпочитаю избегать ловушек.

– Опасны?! – ошеломленно распахнула глаза Аннита. – Почему опасны?!

– Потому что всегда существует опасность потеряться в них и не суметь высвободиться… – произнес он, пристально глядя на нее.

– Если объятие правильное, то из него не нужно высвобождаться… – тихо прокомментировала Марисоль.

Фоско вздрогнул и одарил ее пронзительным взором своих ярко-синих глаз. Марисоль показалось, будто он метнул в нее стрелу, попав в самое сердце. По крайней мере, оно от его взгляда дернулось в груди.

– Как поэтично… – нарушила Аннита повисшую тишину. – Ох, я забыла кое-что вкусное к этому блюду! Мне нужно сбегать в погреб, я вернусь буквально через пару минут, – сообщила Аннита, накрывая мясное блюдо крышкой.

– Не беспокойся, Аннита! Оно и так вкусно… – попыталась остановить ее Марисоль, испугавшись оставаться с Фоско наедине.

– Нет-нет, сеньорита, я быстро вернусь! – упрямо мотнула Аннита головой и, прихрамывая, торопливо вышла из столовой.

Наступившее молчание электризовало воздух, как это бывает перед грозой. Марисоль казалось, что вот-вот сверкнет молния.

– Не существует правильных объятий. Они только кажутся таковыми, – изрек Фоско.

– Ошибаетесь, – возразила Марисоль. – Все мы ангелы с одним крылом. Поэтому мы можем летать, только обнявшись.

– Именно, – подтвердил он, а глаза стали холодными. – И когда тот второй ангел оставляет тебя, ты падаешь на землю и разлетаешься на мелкие кусочки. А он, как оказывается, может летать и без тебя, – произнес Фоско с сарказмом, а в глазах запылал дьявольский огонек.

Марисоль изучающе смотрела ему в глаза, не страшась их выражения.

– Это лишь означает, что объятия не были правильными, и крыло было не ваше. Ваши крылья всегда остаются с вами, – смело заявила она, хотя душа трепетала под его взором.

– И как узнать, что объятие правильное, а крыло – твое? – спросил он иронично.

– Правильное крыло идеально подходит вам, как костюм, сшитый на вашу фигуру. А правильное объятие – это когда сердца напевают одну и ту

же совершенную мелодию.

Фоско исподлобья мрачно созерцал Марисоль, но ее слова явно взволновали его. Марисоль видела, как поднимается и опускается его грудь, слышала его глубокое слегка учащенное дыхание. Она не могла видеть эмоций на его лице, она видела только глаза. И в них разразилась целая буря: будто солнце отчаянно искало просвет среди плотных серых туч.

– А вот и я, – пропела Аннита, ставя на стол огромную миску со свежими помидорами.

Марисоль подвинула посуду на столе, освобождая место под овощи. Потом бросила скользящий взгляд на Фоско, который застыл неподвижно, изучая пустоту перед носом. А, может, он изучал пустоту в своей душе…

– Сеньор, возьмите хотя бы помидоры, они исключительно сладкие! – предложила Аннита.

Фоско посмотрел на Анниту, затем на Марисоль. Потом взял вилку и наколол на нее кусочек мяса. Марисоль затаила дыхание, не в силах отвести глаз, хотя прекрасно понимала, что тем самым выдает свое желание увидеть его без маски. Фоско поднялся и направился к окну. Повернувшись спиной, он отправил в рот кусочек и размашистым шагом двинулся к столику в углу столовой, на котором стоял кувшин с водой и стаканы. Плеснув в стакан жидкости, он вставил в него ржаную соломинку и сделал несколько молниеносных глотков.

«Как же мне хочется подскочить к нему и заглянуть в лицо!» – мысленно разозлилась Марисоль.

– Мясо и впрямь восхитительное, Аннита, – сказал Фоско любезно, пережевывая кусочек. – Именно такое я и люблю!

– Я знаю, сеньор, я старалась угодить вам. Жаль, вы не голодны. В этот раз мясо получилось исключительным. Оно просто тает во рту…

– Баста, Аннита! – не выдержал Фоско. – Я позже пообедаю. У себя! – добавил он нервно.

– Потом это будет уже не то… Только что из печи мясо вкуснее и ароматнее, – невинно поддразнила Аннита, наполняя тарелку Марисоль. Исходящий аромат был невыносим.

Фоско, гневно взглянув на Анниту, стремительно покинул столовую.

После обеда Марисоль сидела у окна и мечтательно глядела вдаль. Прямо у замка в поле паслись три коровы и штук пять овец, а дальше до самого леса не было видно не души, лишь ветер игрался с высокой травой, цветами и колосьями. Марисоль раскрыла свой дневник и взяла карандашик. Несколько минут она с улыбкой о чем-то размышляла, а потом принялась выводить ровными строчками:

 «Хочу однажды выйти из этого замка в изумрудное поле, что раскинулось за каменной стеной. Пробежаться среди высоких колосьев и почувствовать, как они щекочут меня, подстрекая бежать быстрее. Хочу раскинуть руки, вдохнуть запах травы и закружиться. Сильно-сильно. А потом почувствовать, что кто-то наблюдает за мной, и остановиться. Небо, лес, поле будут продолжать кружиться вокруг меня, а я буду стоять неподвижно и смотреть на него. Я потеряюсь в глазах, тепло-синих и ласковых. А потом вдруг испугаюсь. Испугаюсь потеряться в них окончательно и безвозвратно. И тогда я сорвусь с места и помчусь по волнующемуся полю, едва касаясь земли. Я буду бежать навстречу ветру и солнцу так быстро, что у меня собьется дыхание. И когда я уже совсем задохнусь от бега, его руки обнимут меня сзади… И мы упадем, а колосья сомкнутся над нашими головами, пряча нас от всего мира. Мы будем лежать, прижавшись друг к другу, и смотреть на плывущие в ясном небе мягкие облака… Он обнимет меня, крепко и бережно, несмотря на свой страх потеряться в объятиях…»