Поцелуй над пропастью
Шрифт:
— Вижу, вы неплохо подготовились.
— Ответьте мне.
— Я не обязан вам отвечать. Да вы все равно бы мне не поверили, так ведь?
— Даннер приходит к вам на исповедь?
— Приходит, но весьма нерегулярно.
— Тогда вы должны знать. Вы должны что-то знать.
— Вам прекрасно известно, что тайна исповеди ненарушима.
Ева знала только одно: она не поверила бы ни одному его слову.
— Даже когда речь идет о преступлении? Даже когда вы можете предотвратить еще одно убийство?
Доннелли долго молчал,
— Я не могу нарушить свой долг. Придется поступить иначе. Постараюсь сам найти Даннера, пока он не узрел еще одного демона.
— Демона? Вы уже упоминали о них. О чем речь? Или это тоже не подлежит разглашению? — Ева наклонилась к нему. — Послушайте, святой отец. Моя дочь мертва, и убил ее, возможно, Тед Даннер. Я должна найти его. И я не успокоюсь, пока не достигну цели. Я последую за вами, куда бы вы ни пошли. — Она твердо посмотрела ему в глаза. — Мне нет дела до ваших обетов и обязательств. Вы расскажете мне все, что узнали от него.
— Не могу, — спокойно ответил он. — Поймите, я не могу обмануть доверие. Как психиатр я был связан профессиональным долгом, став священником, взял на себя еще более строгий обет. И в одном, и в другом качестве я не могу нарушить свои обязательства.
— А может быть, вы просто защищаете себя и прикрываетесь этими обязательствами, чтобы помешать мне найти Даннера? Разве вы не имплантировали людям чужую память, отец Барнабас? Какое ужасное преступление!
Он выдержал ее взгляд.
— Да.
— И вы совершили его. Какой вердикт вынес суд?
Доннелли кисло улыбнулся.
— На этот вопрос я тоже не могу ответить — дело рассматривалось в закрытом порядке. Вы же не хотите, чтобы у меня возникли проблемы с законом?
Он не поможет, с отчаянием поняла Ева. Священник смотрел на нее с выражением, которое не оставляло сомнений в его намерении хранить молчание.
— Даннер — преступник. Его разыскивает полиция. И она ваших мотивов не поймет.
Он снова улыбнулся.
— Поймет Господь. Я не могу угодить всем, мисс Дункан. Приходится выбирать. — Священник отвел глаза. — И кого, по-вашему, убил Даннер?
— Томаса Джейкобса. — В его лице ничто не дрогнуло. — Вам это имя не знакомо?
Он улыбнулся шире, искреннее.
— Насколько я понимаю, вам по роду занятий часто приходится иметь дело с лицами. Уже видите меня насквозь?
— Может быть. — Ева ненадолго задумалась. — Нет, думаю, о Джейкобсе он вам не рассказывал. Но это только догадка. Я вас не знаю, а вы — человек умный и опытный и хорошо владеете собой.
— Вам так отчаянно хочется что-то узнать, во что-то вцепиться. Наверное, я сильно разочаровал вас.
— Да уж.
— Вам тяжело. В вас сидит боль. — Он задумчиво кивнул. — Я скажу вам, что могу, мисс Дункан. Это не то, чего вы ждете, но поможет вам пройти путь до конца. — Он посмотрел на фонтан, в котором уже журчала вода. — Первое, я понятия не имею, где можно найти Теда Даннера. После моего
— Поразительное самопожертвование. Да вот только верится с трудом — в свете того, что я о нем знаю.
— Почему? Каждый должен бороться с грехом в себе. У Даннера эта борьба приняла крайние формы. Пока он принимал предписанные препараты, ему удавалось держаться в рамках. Но потом он решил, что лекарства отнимают силы, необходимые для борьбы с демонами, и отказался от них.
— Что за демоны?
— Не знаю. Он просил о помощи, но говорил о них весьма смутно. Мне идентифицировать их не удалось.
— И вы не знаете, куда он уходит от вас и чем занимается?
— Знаю только, что он некоторое время работал волонтером в Армии Спасения в Бирмингеме, но потом ушел от них и перебивался случайными заработками.
— Даннер получил ранение отнюдь не в юном возрасте. Как же он мог работать?
— Операция на позвоночнике прошла на редкость успешно, что позволило ему трудиться по несколько часов в день. Даннер говорил, что должен держать себя в форме. В этом отношении он настоящий фанатик. У него была палатка, и Тед месяцами жил на подножном корме.
Ева уже и не рассчитывала на такую откровенность. Конечно, этого было недостаточно, но, может быть, удастся вытянуть из него что-то еще.
— Даннер не рассказывал, что убивал?
Доннелли ответил не сразу.
— Конечно, рассказывал. И его это мучило. Но речь шла только о том, что он делал по службе. — Священник замялся. — Раскрывать детали не могу, лучше расскажу о том, как проходили мои сеансы с Даннером. Так я ничего не нарушу. Примерно после десятка сеансов Даннер начал понемногу открываться. Говорил о племяннике. Очень расстроился, узнав о гибели Галло в Корее.
— Но о моей дочери, Бонни, не упоминал?
Доннелли покачал головой.
— Вам нужно понять кое-что. Даннер — человек очень скрытный и в своих отношениях с другими крайне непоследовательный. Мне приходилось едва ли не клещами все из него вытягивать. — Он усмехнулся. — В какой-то момент мы преодолели барьер, разделяющий обычно врача и пациента, и с тех пор я не мог избавиться от чувства, что он не хочет меня разочаровывать. В том, что у Даннера развилась определенная зависимость от моего мнения о нем, ничего необычного нет. С пациентами такое часто бывает. С другой стороны, эта зависимость сильно мешала моим попыткам узнать у него что-то по-настоящему важное. Даннер не желал рассказывать ничего такого, что, по его мнению, могло бы настроить меня против него. Преодолеть это препятствие я так и не смог.