Поцелуй смеющегося Будды
Шрифт:
По экрану побежали рябые полоски, групповая оргия с участием двух джентльменов и барышни исчезла, а вместо нее появилась джонка, в которой сидела сбежавшая русская дама и мальчик лет двенадцати на вид. Кто этот мальчик и куда они направляются? Камера отъехала, дав ответ на второй вопрос: лучи заходящего солнца золотили огромную статую Будды.
— Лантау, — едва слышно сказал инспектор. — Они направляются на Лантау!
Смысла идти в разведку на пик Виктория не было. Не то чтобы след оказался ложным, но если в ближайшие дни и могло произойти нечто важное, то оно, скорее, случится на Лантау.
Озарение снизошло на инспектора — так иногда измученного
Теперь надо было проводить господина Биляка до соседнего номера; не класть же его рядом с собой, в самом деле. Американец спал в кресле, открыв рот и периодически всхлипывая во сне. Чжу Пэнь решил не будить заморского гостя, пусть спит себе в кресле, утром разберемся.
Ночью инспектору приснился сон. Само по себе это было явлением из ряда вон выходящим: как правило, Чжу так уставал на работе, что сны опасались забредать в его сознание, давали человеку отдохнуть. Еще чаще был вариант бессонных ночей, тут наличие сна тем более исключалось.
На этот раз сон был. Возможно, это был чужой сон, лишь по ошибке попавший в голову инспектора. В пользу этой версии говорило то, что основными действующими лицами сна были Бессмертные с острова Пэнлайдао, в существование которых инспектор Пэнь верил разве что в раннем детстве. Дальнейшая жизнь и особенно выбранная профессия отучили юного Чжу верить в чудеса и людское благородство, подарив взамен чувство объективного восприятия реальности, называемое цинизмом.
Бессмертных во сне не смущал тот факт, что инспектор Пэнь в них не верит. Похоже, их вообще мало что смущало. Они увлеченно обсуждали инспектора, как будто Чжу не стоял рядом. Слово за слово обсуждение перешло в спор. Особенно кипятился пожилой господин с кистью в правой руке и большой казенной печатью в левой. Господин красотой не отличался. Попади его фотографии к продюсеру мюзикла «Собор Парижской Богоматери», остальные претенденты на роль Квазимодо не имели бы ни малейшего шанса. Кроме малопривлекательной внешности данный джентльмен обладал еще и скверным характером (что не удивительно — если каждое утро видеть в зеркале такое лицо, характер испортится даже у самого доброжелательного человека).
Инспектор с удивлением понял, что Бессмертные говорят на современном китайском языке, впрочем, был еще вариант — во сне он стал понимать по-древнекитайски.
Выдающиеся герои национального эпоса никак не могли прийти к единому мнению, а именно: можно ли доверить находящемуся здесь инспектору некую важную миссию, или лучше поручить ее другому человеку.
За инспектора был обезьяноподобный гражданин с птичьей головой (если бы Чжу Пэнь получше изучал в школе мифологию, он бы сразу узнал Ди Ку, видного героя и правнука Хуан-ди), интересный мужчина средних лет в синем шелковом халате, голопузый увалень с веером в руке, симпатичная девушка с трещотками и нетрезвый парень с опахалом и мечом. Против… Собственно, против был уродец с кистью и еще один тип, судя по внешнему виду, кузен того, с кистью. Остальные обращались к нему не иначе как «Железный Костыль Ли», что отражало истинное положение дел — тип хромал и пользовался при ходьбе железным костылем.
Железный Костыль Ли спорил очень громко, в выражениях не стеснялся. Инспектор Пэнь узнал о себе много нового, причем все полученные сведения характеризовали инспектора не самым лучшим образом. Нетрезвый парень вступился за Чжу, заявив, что все наветы Железного Костыля не подкреплены фактами, а являются лишь измышлениями и предположениями. Костыль побагровел так, что инспектор
Это «досье» на инспектора Пэня велось с младенческого возраста: Железный Костыль Ли не упустил ничего, даже того факта, что полуторагодовалый Пэнь категорически отказывался приучаться к горшку, доставляя тем самым много хлопот своей матушке.
Особое внимание противный хромец уделил избыточному весу инспектора Пэня. Он плавным жестом взмахивал рукой в сторону инспектора, призывая собравшихся убедиться, насколько толст и неуклюж субъект, которому они легкомысленно собираются поручить ответственное дело.
Инспектор машинально втянул живот, выпрямился и собрался было возразить, но тут в разговор вступил голопузый увалень с веером. Несмотря на добродушный вид, парень с веером оказался человеком жестким, он бесцеремонно прервал поток инсинуаций в сторону инспектора и перешел на личности, предложив Железному Костылю Ли и претенденту на роль Квазимодо, самим посмотреться в зеркало, прежде чем критиковать кого-то. Справедливость этого замечания была столь очевидна, что Железный Костыль и второй джентльмен немедленно заткнулись. После этого парень с веером подвел итоги собрания: миссию должен был выполнить инспектор Чжу, а чтобы у некоторых не оставалось сомнений в том, что инспектор справится с этим блестяще, «веер» предложил направить одного из сомневающихся в качестве активного наблюдателя, вменив ему в обязанности помогать инспектору в выполнении трудной задачи. «Кто из вас отправится на землю — мне все равно, — растолковывал «веер» двум уродам, — но помогать ему придется. И попробуйте только этого не сделать!»
По реакции «Квазимодо» и Железного Костыля Ли было понятно, что они представляют последствия неповиновения приказу (в том, что это было не указание, а приказ, сомнений не было ни у кого, включая инспектора).
Костыль и его напарник отошли в угол, совещаться. Через несколько минут они объявили, что присматривать за инспектором будет «Квазимодо».
Хорошо это или плохо, Чжу Пэнь не успел подумать, потому что хромоногий Ли неожиданно ловко подскочил к нему и звезданул своим костылем прямо в лоб Чжу Пэню. Инспектор вскрикнул от неожиданности и боли и… проснулся.
Сильно болела голова, то ли от удара железным костылем, то ли от выпитого накануне. Инспектор сделал над собой невероятное усилие, которое увенчалось успехом: руки медленно, нехотя, но повиновались сигналам, поступившим из мозга. Ощупав голову, Чжу Пэнь установил местонахождение источника боли. Болел лоб, причем боль была скорее внешней, чем внутренней. Чжу заинтересовался столь необычной для состояния похмелья локализацией боли. Дальнейшее исследование позволило определить болевую точку — примерно посередине лба. Для более детального изучения следовало подойти к зеркалу.
Путем нескольких сложных манипуляций Чжу Пэню удалось перевести свое тело из горизонтального положения в вертикальное.
Американца в комнате не было, видимо, он проснулся ночью и ушел к себе. Впрочем, факт отсутствия мистера Биляка не огорчил инспектора, ему предстояло решить куда более важную задачу — встать и сделать несколько шагов к ванной комнате.
Чжу Пэнь набрал в легкие побольше воздуха, богатырски выдохнул и резко встал с кровати. Пол предательски качнулся под ногами, как корабельная палуба во время шторма; инспектор ухватился рукой за спинку кресла и удержался на ногах.