Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн
Шрифт:
– Ну же, разожми пальцы, разожми, - прошипел он, тряхнув ее за плечо. В глубине голубых глаз светились желтые огоньки. – Разожми пальцы, - взывал он, сдавливая то, что оставалось от ее тонких бледных пальцев, краем глаза видя, что там, рядом, уничтожают Диадему, что там сходит с ума озверевший Димитр… Но это было где-то далеко, и женщина с длинными черными волосами, содрогавшаяся от ужасной боли, заходясь криком, в его руках была гораздо реальнее того, что было там, совсем рядом… Он прилагал неимоверные усилия, чтобы сдвинуть пальцы хотя бы на дюйм, чтобы этот чертов шарик, от которого в ее жилах сейчас кипела кровь, выпал. Если бы только она на миг открыла глаза, он сумел бы внушить ее подсознанию помочь.
Если бы она на миг открыла глаза…
Кровь пошла у нее носом, черная, спекавшаяся
– Норси, помоги мне, - стиснув зубы от напряжения, Майкл бросил мимолетный взгляд на ее лицо. Девушка, словно услышав наконец его сквозь адскую боль и собственный крик, буквально на долю секунды открыла затуманенные страданием изумрудно-зеленые глаза. Этой мимолетной встречи взглядов оказалось достаточно, чтобы ифрит сумел проникнуть в ее подсознание, рукой продолжая с неимоверными усилиями разжимать сведенные судорогой сгоревшие пальцы, рассыпавшиеся в пепел. И, на долю секунды коснувшись ингатуса, с помощью пытавшейся теперь подсознательно разжать руку Хранительницы, вскрикнув от адской боли, пронзившей мгновенно почерневшие кончики пальцев, Майкл разжал руку Элеоноры. Точнее то, что от этой руки осталось. Женщина перестала кричать, очевидно, лишившись наконец сознания. И мужчина, едва успев обрадоваться тому, что вытащить дымящийся готовый вот-вот исчезнуть ингатус ему удалось, пришел в ужас. Он знал, что Хранители умирают с истинным первозданным обликом, не с той картинкой, что создают сами, не с тем, во что превращаются, получив ингатус, а с тем обликом, который дан им от рождения. Он словно слышал ее чуть язвительный голос там, у озера, когда они выручали Кэт.
«Какого цвета у меня глаза?» - тогда они были черными, и только двое на том берегу знали ее настоящий цвет глаз. Она и он. Там, у себя дома, он все-так не удержался и мельком проглядел пару ее воспоминаний. Знал о Дне Ягнят, знал, как она выглядела в день своего выпускного. И что тогда ее глаза еще были изумрудно-зелеными…
Но сейчас это был страшный и пугающий признак. Хранители умирают с истинным обликом, а у Элеоноры и лицо менялось на глазах. Бросив взгляд на лицо этой гордой, язвительной, сильной духом женщины, рисковавшей собой, чтобы помочь его любимой младшей сестренке, ифрит усмехнулся, бережно взяв ее на руки. Она оказалась неожиданно легкой и хрупкой.
– Ну уж нет, Норси, я безумно хочу стать одеялом с рюшечками и тебе придется выжить, чтобы его из меня сделать, - шепнул он, оглядевшись. Вокруг Кэтрин собралась настоящая толпа, но опасности для нее он не чувствовал. А судя по тому, сколько кругом нее людей, глядящих туда, на Кэт, отсутствие его и Элеоноры вряд ли быстро заметят. На Школе были разрушены все чары, какие только можно было разрушить, от новых щитов до старых, даже древних, барьеров. И в одном Димитр был прав – ифриты и люди с ифритской кровью трансгрессировать оттуда могли. Но вот люди без такой крови, валькирии и даже Хранители, не имевшие в роду ифритов – нет. Однако он – ифрит. Громкий хлопок, заглушенный гулом толпы рядом… Огромное светлое здание с большими окнами и зеленью зимних садов, в шесть этажей, полное суетящегося народа, запаха лекарств, жизни, смерти и болезней. Лучшая клиника Европы, в Италии. Лучшая магическая клиника, конечно…
***
Три томительных часа в ожидании, когда там, в Британии, Кэтрин наверняка все еще в гуще событий и центре внимания. Три часа операции, на которую Бутти отправили без лишних слов, увидев, в каком она состоянии. Но и бросить ее, не услышав хоть чего-то определенного, он здесь не мог… И сидел у операционной, вспоминая прошедшие ночь и день. Ему хотелось спать, он волновался за Кэтрин и уже несколько раз игнорировал в то же время ее вызов, понимая, что от «валькирии-мастера» ему потом влетит, осознание того, что им с отцом пришлось лично помочь Яди отойти в мир иной, а какой бы стервой Яди ни была, она
Там, за дверью, шла сейчас борьба. Внезапно ифриту вспомнился запах, который он ощутил дважды, в своем доме, собираясь на руках оттащить упрямую зельеварку наверх, и там, у озера, когда она прильнула к нему, неожиданно хрупкая, теплая и беззащитная. Ему наплевать было, как она выглядела, потому что он прекрасно знал, что и красивое лицо с черными глазами, и морда из ночных кошмаров – не настоящие. На самом деле она выглядела совершенно иначе… И сейчас он вдруг вспомнил запах ее волос. Настоящих, наверное, волос. Они пахли карамелью…
Что заставило его спасти жизнь женщины, которую в первые же минуты знакомства он прочно возненавидел, было для ифрита очевидно – она помогала Кэтрин. Ничто из того, что она сделала для сестры, не принесло валькирии ни малейшего вреда и даже пусть немного, но помогало. Тот обряд, ритуал крови, принес пользу – чары, наложенные на Кэтрин Димитром пусть и не исчезли, но сильно ослабли. В первую ночь, когда Кэт спала, пользуясь тем, что блок ее рассудка стал не столь прочным, Майкл тщательно изучил ее подсознание, и убедился, что влияние Чар Ярости стало меньше. И у Черного Храма… Нора задержалась, чтобы все же отдать Кэт столь необходимое Реддлу зелье. Задержалась, хотя это был для нее риск.
Ему вспомнились минувшие часы. Прорываясь сквозь атаковавшие Хогвартс группы Хранителей Равновесия, он краем глаза увидел двух здоровенных мужчин, накинувшихся на нескольких подростков лет семнадцати на вид. Или даже меньше. Один из них с совершенно звериным оскалом лица создавал что-то жуткое, судя по ужасу на лицах детей. И вдруг…
Ослепляющее пламя промелькнуло в том месте. Кто-то применил Адеско Фаир… Когда в очередную секундную передышку Ожешко бросил взгляд в ту сторону, чтобы, может, хоть как-то помочь бедным детям, Хранители рядом с ними исчезли, а вот сами школьники стояли с ошарашенными лицами, глядя на вызвавшего заклинание человека. В Хранительском плаще… Длинные черные волосы… И только сейчас до мужчины дошло, кто сжег заживо моральных уродов, измывавшихся над школьниками. Нора…
Последней каплей, поменявшей шкалу его отношения к ней очень сильно, стал ингатус. Она, несомненно, понимала, что ее ждет. И все же сжала шарик, который должен был ее убить. Сжала, чтобы помочь Кэтрин и тем, кто пытался прекратить затянувшуюся и принявшую слишком зверский вид войну…
– Мистер Ожешко? – Майкл кивнул, глядя на доктора-японца, вышедшего к нему в перчатках. В этой клинике лечили зельями и отварами, заклинаниями и обрядами, но операции проводили всегда без магии. Понимая, что от них зачастую зависела жизнь пациентов. Там, за дверями, сейчас собралось пять врачей и бессчетное количество медсестер и ассистентов. И немудрено – что такое ингатус, в этой клинике знал каждый, они нередко в последнее время видели последствия его применения и слышали о них. Бригада именно отсюда ампутировала руку Оливии Говьер… Но впервые к ним доставили человека, добровольно, ради других, сжавшего ингатус. – Операция закончена, мисс Бутти жива, состояние стабильное. Шансы у нее неплохие. Вы родственник?
– Нет – Майкл отрицательно покачал головой. – Не родственник.
– Вы можете связаться с ее родными? Мы переведем ее в реанимационное отделение, туда пускают только родных… - врач посмотрел на него. – У нее вообще есть родные?
– Тетка, но они давно не общаются, - он понятия не имел, общаются они или нет. Но почти во всех воспоминаниях Бутти, что он запомнил, к тетушке она любовью не пылала.
– Исключений нет, - развел руками японец.
– Валькирии же имеют право посещать любого пациента, - заметила проходившая мимо медсестра лет шестидесяти на вид. – У нее есть знакомые валькирии? – но «мистер» Ожешко (он терпеть не мог, когда его так называли, но сейчас было не до того) уже не слушал. Как только там разгребутся, он знает, кажется, кто сюда придет. У нее есть аж две знакомых валькирии. Есть, кому навестить…