Почему Всегда Я? Part II
Шрифт:
— Слышу… И не я один… — Джон кивнул головой в сторону площадки перед особняком — указывая на глазеющих людей вокруг.
Кэссиди поднялся на ноги и облокотился о перила:
— Че стоим?! — громко заговорил он, — Приказа к стенке привязаться не было! Работы нет ни у кого?! Кто-то на губу захотел?! По местам!
Застывшие на несколько мгновений люди: стали шустро расходиться — продолжая заниматься своими делами.
— Нечего тут, якорь вымачивать… — уже тихо добавил он сам себе.
— Из-за чего крик? — Джонни присел на второе кресло, рядом с Кэссом.
Он отпил кофе
— Ну куда ручонки тянешь баклан?! — Кэссиди похлопал по спине закашлявшегося Джона, — Не твоя приспособа…
— Оооууу…кхе-кхе… как ты… кха…вообще это… ууф… пьешь? — прохрипел Джонни, звучно втянув носом полные легкие воздуха.
— Обычно с наслаждением.
Кэсс достал сигареты и протянул Джону. Тот отказался:
— Как Клем? Слышал, у Гоудо все скверно вышло?
— Вроде того… Наших гниляки зажали. Она рядом оказалась, ну и туда. Мы когда с Капитаном и парнями примчались… — Кэссиди широко заулыбался, — Представь себе картинку: немаленькая такая куча из трупиков — метра два над сушей — и она сидит сверху. Довольная такая! В приподнятом настроение. И сигарой пыхтит!
Джонни пораженно покачал головой и мельком заглянул в гостиную. Внутри страсти заметно поутихли.
— Пиздец подкрался незаметно… Короче оказалось, что группа наша, кажется Чарли Один — направились исследовать какой-то склад, что ли? А там внутри, какой-то мудень — толпу мертвых запер… Ну они уебывать, как в жопу раненая рысь. А те ясень пень — за ними… Нет чтобы наружу: эти рогатые охуяторы наверх полезли. И сидели там… патроны тратили… В общем, им еще Капитан точно «фитиль вставит»…
— А Клем то чего завелась?
— Ааай… это еще в машине, пока домой шли началось. Кэп ее отчитывать стал. Ну а Чиф молчать не стала. Как до Аврелия допизделись — я вообще не понял…
Кэссиди грустно вздохнул и взглянул на горизонт:
— …Вот наш ящер удивиться, как цепочку исполнит…
— Чего? — протянул Джонни, повернувшись всем телом к Кэссу, — «Чиф»? «Ящер»? Какую цепочку? Что ты куришь, Кэсс?!
— Ну в основном — стекловату… — глубокий сдержанный вздох, — «Чиф» — это старший помощник капитана. «Ящер» — это ну… умный. Философ! И еще я говорю, что Марк удивиться сильно, как взад вернется… — терпеливо пояснил Боцман, — Глянь только: какую гавань мы отгрохали! — Кэсс потряс поднятыми кулаками, для усиления эффекта значимости.
— Еще работать и работать…
— Ой, ну тебя к черту! Нужно уметь радоваться достигнутому… Только вот я никак в толк не возьму: а чего, где-нибудь в городе не пришвартовались? На готовом? Я у Нэн спрашивал — она не в курсах.
— Не спрашивай… Когда это место нашли — уже никуда не захотели двигаться… — тихо произнес Джонни, вытаскивая различные воспоминания из подвалов разума.
— Что случилось в Гоудо?
— Группа рассказала что она в одиночку уничтожила больше пятидесяти мертвых…
Странник извлек новую сигару и не торопясь стал ее раскуривать. Нэн стояла рядом с Ним у островка кухни. Клементина неподвижно сидела в кресле у камина.
— Боже… это…
— Она улыбалась,
— А что про Аврелия? — шепотом продолжила Нэнси.
— Клементина была в очень приподнятом настроении. Заявила что теперь, будет «рвать СБ голыми руками». Что пора уже и возвращать Аврелия домой. Я не согласился. Она взорвалась.
— Босс. Это всего лишь стресс… даже, можно сказать, нервный срыв…
— Нэнси. Ну ты-то должна понимать, что мы пока не можем вернуть его. Просто не имеем возможности… К тому же, Я знаю что он жив и ситуация под контролем.
— Откуда ты это знаешь? — упавший, слабый, девчачий голос раздался со стороны камина, — Я все прекрасно слышу…
Странник выдохнул табачный дым через нос. Выдержал Свою излюбленную драматическую паузу:
— У Меня есть осведомитель… из окружения Борка.
Одиночество не самое худшее, что может случиться с человеком. Нет, далеко не худшее. Гораздо хуже, когда ждешь и не дожидаешься. Когда за тобой не возвращается тот, на кого ты очень надеялся. Когда за тобой, мать его, вообще никто не приходит.
Все исчезает в потоке времени. Минуты, эти атомы мелочной жизни, разъедают как черви, все мудрое и великое. Чудище будней клонит долу всего, что стремится ввысь. Значительного ничего не осталось, ибо прах ничего не значит. Что стоят вечные страсти перед лицом тщеты?
— «Так значит, грусть — это место?»
— «Да. Иногда люди живут там годами.»
Однажды он сказал это Клем, не подозревая в тот момент — что говорит про себя.
Ничто не изнуряет тело и душу людей так, как изнуряют тоскливые думы.
И ослабли люди от дум…
Небольшая, убогая и грязная комнатка, на четвертом этаже пятиэтажного здания. Крупная трещина во всю стену напротив двери, между двумя узкими оконцами — главная достопримечательность этого жилища. Серые стены. Двуспальный матрас прямо на полу под окнами. Слева от входа: низенький пластиковый стол — все время пошатывающейся на одну сторону, из-за поломанной ножки. На столе: нехитрый набор из двух кружек и заполненной окурками пепельницы. Справа, от покореженной входной двери — сидящей в проеме стены — испещренной множеством мелких трещинок по контуру: крупный металлический ящик с тряпьем. Это скверное место — являлось жилищем Аврелия, последние две недели…
Откровенно говоря — сюда он приходил лишь переночевать.
К Каталине…
С Каталиной…
За прошедшее время — ни черта не изменилось. Ему все так же закрыто всюду; он все еще продолжает «работать» на искусственно созданной ферме — обменивая ежедневную «оплату» наркотиками или выпивкой на жалкое подобие еды; продолжает наблюдать и слушать, но смысла уже не видит. Тоска по дому и родным людям — заполняет сознание. Боль, отвращение, обида…
В большей степени — на себя.
Как там Тайлер Дерден говорил, в одном известном фильме: «Ни великой войны, ни великой депрессии. Наша война — война духовная, наша депрессия — наша жизнь.»