Почерк дракона
Шрифт:
Быстрый, нервный какой-то взгляд.
Шатов сел на стул:
– Вы знаете, что переходите границы?
– Границы чего? – спросил Ямпольский.
– Я не знаю, чего именно вы переходите границы, но вот так нападать…
– Нападать? – Ямпольский улыбнулся, и Шатову показалось, будто что-то скрипнуло. – В нашем телефонном разговоре я вам предложил встретиться и поговорить…
– А я вам сказал, что мне некогда. И пообещал перезвонить вечером.
– Вы немного меня не поняли, – сухо произнес Ямпольский, – я не спрашивал
Шатов вздрогнул. Обязан? Опять кто-то очень крутой считает, что может приказывать? И через секунду он потребует безоговорочного выполнения команд? А не хватит ли?
– Заткните эти обязанности себе знаете куда? – четко произнес Шатов.
Ему показалось, что воздух в комнате стал очень прозрачным и звонким. Как хрусталь.
– Никакие законы не могут меня заставить мчаться к вам по первому зову, помахивая хвостом и вывалив от усердия язык. И я не собираюсь оставаться ни секунды здесь. Вы хотите мне что-то сказать – говорите, но тогда, когда у меня будет время, – Шатов встал.
– Сидеть! – негромко, но очень веско приказал Ямпольский.
– Ах, сидеть! – Шатов наклонился к столу. – Это ты, майор, сиди, а я пойду.
– Ты будешь сидеть на этом долбанном стуле до тех пор, пока я не разрешу тебе встать! – Ямпольский вскочил и рванул Шатова за рубаху. – Пока я не разрешу.
– Руки! – процедил Шатов.
Ему было наплевать, что перед ним целый майор милиции, что за этим могут последовать какие-то неприятности. Наплевать. Он дошел до предела. Он больше не желал подчиняться всяким подонкам, в погонах или без.
– Руки… – очень тихо повторил Шатов, понимая, что еще секунда, и он врежет в лицо этому менту.
– Ах, руки? – Ямпольский резко оттолкнул Шатова.
Тот отлетел к стене, ударился спиной.
Снова? Снова побои?
Не задумываясь, Шатов подхватил опрокинутый стул и замахнулся:
– Убью, сука!
Распахнулась дверь, и в кабинет влетел Колян. Шатов успел краем глаза заметить стремительное движение, но уклониться не успел. Удар пришелся в горло. Шатов выронил стул и осел на пол, тщетно пытаясь вдохнуть.
Все разом исчезло, скрылось в мутной дымке. Что-то приказал Ямпольский. Ему что-то ответил Колян, еще кто-то.
Вдохнуть. Просто вдохнуть. Шатов захрипел. Они же убьют его. Просто убьют. Вдохнуть.
Наручники больно рванули запястья.
Где же воздух? Куда он подевался? Действительно стал хрусталем и теперь застрял у Шатова в горле?
Его куда-то подтащили.
Вдох… Больно, но где-то на самом пике боли в легкие просочилась тонкая струйка воздуха. Еще! Еще!
Снова он лежит, и снова кто-то стоит над ним, возвышаясь в недосягаемой дали. Тени дракона, услужливо подсказала память, их много в вашем мире…
Тени. И я только тень. Но разве может тени быть так больно?
– Не дергайся, – сказал… Колян?
Шатов вздохнул, выгнувшись телом
– Не нужно нападать на офицера милиции, – это Ямпольский, он, видимо, тоже подошел к Шатову.
Шатов зажмурился на секунду, потом открыл глаза. В комнате сильно потемнело. Тучи, понял Шатов. Они заволокли все небо, эти тучи.
Колян расстегнул наручник на руке Шатова, потянул руку куда-то вверх, ему за голову, больно потянув плечо. Щелкнул браслет.
– Не хотите сидеть, гражданин Шатов, будете лежать.
– Пошел ты…
– К сожалению, не могу послать в ответ. Ваша участь на сегодня – лежать.
– Ты, козел, погоны потеряешь… Я ведь молчать не буду… – выдохнул Шатов.
– О чем молчать? – удивился Ямпольский, подвинул стул и сел на него верхом.
– Нападение… Твои дебилы…
– Неужели ударили?
– По голове. И я потерял сознание…
– И у тебя… извините, у вас есть свидетели? А вот то, что вы напали на меня и пытались даже ударить стулом, могут подтвердить как мои сотрудники, так и гражданские лица, случайно оказавшиеся у меня в кабинете, – Ямпольский потер руки, – я даже не буду вам объяснять, сколько положено по уголовному кодексу за нападение при исполнении. Или объяснить?
– Не нужно, – вывернутое плечо болело немилосердно, даже оттеснив на задний план головную боль.
Шатов попытался привстать, перевернулся на бок. Наручник был пристегнут к трубе парового отопления. Левой рукой Шатов дотянулся до браслета, подтянулся, чтобы сесть.
– А я сказал – лежать, – напомнил Ямпольский.
– А убить ты меня готов? – спросил Шатов.
– Убить?
– Да, замочить и выбросить на свалку. Я ведь все равно не стану молчать. Более того, я ведь пойду так высоко, что у тебя голова закружится, – Шатов ухватился рукой за трубу и сел. В голове всплеснулась боль.
– Никуда ты не пойдешь. Ты просто сядешь. Сядешь, – уверенно пообещал Ямпольский.
– Сяду, – кивнул Шатов, – только тебе от этого легче не будет. Каким бы ты крутым не был, но избивать задержанного – тем более журналиста, тебе никто не разрешал. Истязания в застенках – это с удовольствием подхватят и в столице, и западные свободные средства массовой информации.
– Какие истязания? Никаких истязаний, что вы, гражданин Шатов. Разве что синяки на запястьях, но тут вы сами виноваты – сопротивлялись, пытались меня искалечить.
– Знаешь, Ямпольский, за несколько последних дней я решил, что Жека Шатов – самый невезучий сукин сын в этом долбаном городе или даже на этой дерьмовой планете, – Шатов заставил себя улыбнуться, – но, слава аллаху, только что убедился, что это не так. Это ты самый невезучий человек в этом городе, майор Ямпольский. Самый невезучий… – Шатов попытался засмеяться, но только надсадно закашлялся.
– Не понял? – Шатову показалось, что по лицу Ямпольского проскочило выражение растерянности.