Почерк судьбы
Шрифт:
– Ах, Рената! – Волнение покинуло Вольфганга так же быстро, как и появилось, теперь он улыбался. – Добрая душа!
– Да, она такая, – кивнул Йонатан.
– Ты должен мне непременно напомнить, чтобы я обязательно купил для нее цветы, – произнес отец и подмигнул сыну. – Рената Круг всегда получает от меня букет в начале нового года уже много лет. Особенно она любит белые гвоздики.
– Я знаю, – сказал Йонатан.
Он с ужасом вспомнил, что у него совершенно вылетела из головы эта давняя отцовская традиция, которую он поддерживал. Йонатан взял себе на заметку, что
– Я позабочусь об этом.
– Хорошо, хорошо.
– Ну так вот, дела идут лучше не придумаешь. Нет причин для беспокойства.
Йонатан почувствовал себя лицемером, вспомнив, что Маркус Боде рассказывал ему всего несколько часов назад. Но как ему было поступить? Говорить об этом с отцом решительно невозможно. Вольфганг Гриф ничем не помог бы издательству, даже если он вдруг перестанет видеть в Йонатане нового врача или санитара, который приносит еду.
На миг в голове Йонатана мелькнула злорадная мысль, и он едва не хихикнул: можно было бы и рассказать о проблемах «Грифсон и Букс» и даже несколько сгустить краски. Он ведь понимал, что его пожилой родитель забудет обо всем через три секунды. В слабоумии были не только недостатки, иногда оно оказывается милостивой благодатью.
Но нет, разумеется, Йонатан не стал бы так поступать, конечно нет, он ведь был высокоморальным человеком.
Некоторое время они сидели друг подле друга. Со стороны – идиллическая картина: отец и сын. Если бы не одно обстоятельство: Йонатан просто ломал голову над тем, что еще сказать.
Он не просидел в отцовской комнате и десяти минут, и распрощаться прямо сейчас было бы не просто невежливо, а бессердечно. Йонатан не знал, важно ли для отца его присутствие или тому совершенно безразлично, сидит он здесь один или в компании сына. Может, отец вообще предпочел бы снова оказаться в одиночестве и погрузиться в музыку.
Ситуация, как с человеком в коме: никто не знает, замечает ли пациент, что у его постели сидят друзья и родственники. Ну хорошо, сравнение не очень подходящее. В конце концов, Вольфганг Гриф был все еще в сознании. Но, несмотря на это, отец уже давно находился как будто где-то далеко. Йонатан поймал себя на мысли, что думает об отце в прошедшем времени.
– Просто рассказывайте что-нибудь отцу во время посещения, – посоветовала ему лечащий врач Марион Кнезебек. Невзирая на периодические реплики Вольфганга Грифа, брошенные с возмущением, женщина все же заботилась о нем! – Что-нибудь увлекательное или веселое, что-нибудь из повседневной жизни. Поговорите о самых обыденных вещах, которыми вы занимаетесь. Пусть отец принимает участие в вашей жизни. В его состоянии это особенно важно.
Ха! Легко сказать, но как это сделать?
Как ни старался Йонатан, он не мог придумать, о чем рассказать отцу. В его жизни происходило слишком мало событий. Все текло своим чередом, размеренно, без особых взлетов и падений. Не то чтобы Йонатан жаловался, наоборот, ему это даже нравилось, но веселым анекдотам просто не было места в его повседневной жизни.
Он снова попытался придумать подходящие темы для безобидного общения родственников. То, что ему рассказал
– Ох, я же должен тебе кое-что рассказать! – наконец воскликнул Йонатан и хлопнул себя руками по бедрам. Он с облегчением вздохнул, придумав, что же можно сообщить отцу: – Вчера утром со мной произошла странная штука.
– Да? – Отец с интересом взглянул на него.
На секунду Йонатану показалось, что он вырвал Вольфганга Грифа из летаргического сна. Словно в темной комнате включили свет: тот смотрел совершенно осмысленно и внимательно.
Йонатан кивнул, все еще удивляясь тому, что эта странная история неожиданно смогла пригодиться. Появился шанс несколько минут непринужденно побеседовать с пожилым родителем.
– В общем, – продолжил он, – я, как всегда, совершал пробежку вдоль Альстера. Когда закончил и вернулся к велосипеду, на руле вдруг обнаружил чужую сумку.
Он сделал паузу, сомневаясь в том, что отец воспримет подобный драматургический прием.
– И что же в ней было? – поинтересовался Вольфганг Гриф, заерзав в кресле, словно ребенок, который, сидя в первом ряду, ожидает появления новой куклы на сцене.
– Ежедневник, – разрушил интригу Йонатан.
– Календарь? – Отец разочарованно взглянул на него, очевидно, ожидая чего-то иного. Может, пачку банкнот или золотое руно. Или подозрительно тикающий сверток. Но Йонатан еще не закончил.
– Да, – уверенно продолжил он, – и не просто календарь, а заполненный ежедневник! Там расписан каждый день начавшегося года!
– Хм. – Похоже, Вольфганг Гриф и не собирался сваливаться с кресла от удивления. – Старый ежедневник?
– Нет, – ответил Йонатан. – В том-то и дело. Не старый, прошлогодний, а на новый год!
– Ну и что?
– Ну папа, это же странно! Кто-то уже распланировал каждый день нового года и записал в ежедневник, да еще и повесил сумку с ним на руль моего велосипеда!
– Может, просто кто-то потерял сумку, а какой-нибудь прохожий ее заметил и подумал, что она упала с твоего велосипеда, – предположил Вольфганг Гриф.
– Возможно, – согласился Йонатан. – Но тогда возникает занятный вопрос: кто же потерял сумку с ежедневником?
Отец пожал плечами и скорчил при этом скучную мину.
– Это ведь тебя не касается. Отдай эту сумку с ежедневником в бюро находок – и дело с концом. У тебя наверняка есть дела поважнее, чем ломать голову над таким пустяком.
Его взгляд был абсолютно ясным. Абсолютно ясным, и выражал он неодобрение.
– Там еще был конверт с пятью сотнями евро, – признался Йонатан. – Под обложкой.
– Это тебе точно ни к чему.
– Я не это имел в виду! – Он боролся с нарастающим разочарованием, с тем чувством бессилия, которое испытывает маленький глупый мальчик, чью идею бесцеремонно отвергли. Йонатан убеждал себя, что нужно просто обменяться с отцом несколькими фразами, и все равно, как это будет происходить.