Почёт ли – смерти приговор на Земле?
Шрифт:
Всю совесть мира, пролагая на себя.
Оставить светом в беспричинной былине
Искусства формы, образованной из вне
И этим видеть – время подлинной тоски,
Как время раны на предмете от любви.
Попал в засаду этот беглый элемент,
Он ночью грезит за душою – о себе,
По чёрной метке, из которой выходить
Не может в счастье и оставленной звезде.
Быть может сложен утопический
Он довод в прошлом и намерения страх,
Заставил миром отличаться – по уму,
Став этой прозой, долгожданного ко сну.
Приручение злого Бога
Седовласая тень огибает тебя,
Чтобы утро, как дрожь без земли
Ты имел под умом, по которому схож
В приручении Бога, утолённого жизнью.
Где бы не был твой ад – он один, говорят
И запишут втройне утопичности смысл,
По которой войне – ты не можешь найти
Шанс извечный впотьмах – укрощению силы.
Этой силой стою, укрощая твой ад,
Под который ложился на объятьях Сократ,
Он довольно умел понимать эту ложь,
Чтобы чудо взамен – поднимать между лож.
Понимаешь ли ты, что когда – нибудь им
Ты в увечной игре преднамеренно – мне,
Непредвзято застыл и однажды взаймы
Ты идёшь между тьмой, лишь босой.
Приручив идеал, но потерю к любви -
Ты не можешь искать утопичности ад,
Он в тебе до войны, он в твоей голове,
По которой взаймы – ты ведёшь этот день.
Пропустил им другой, укрощая покой,
Чтобы вечностью стать умалением сил,
Но твой Бог – идеал и изменчивый стыд,
Что за ношу сокрыт под юдолью любви.
Нам один позовёт укрощения ад -
В изменении слов, понимая, что рад
Быть тем Богом внутри и устойчивой тьмой,
За которой с тобой – мы враждуем за штиль.
Он не лепит втройне изменение войн,
Он не знает пароль от тщеславия жизни,
Но уходит один для любви пьедестал,
Чтоб ты уровнем стал для другого – последним.
Чем не стало сердце?
Перевернулся мифом за портрет
Или остался выживать красиво,
Где был ты ложью общества и тот,
Который в страхе мучает восторг,
Желая думать к каждому из нас,
Что ты один в усердии под сердцем
Минутой формы властвуешь – затем
И понимаешь дух прямого я.
Что
Спонтанной ношей уровня надежды,
А выросло внутри от рока слова
В такую же свободу – за любовь.
Не жалко подавать скучнейший ад
И им тревожить полную луну,
Когда ты воешь счастьем на войну
И лижешь час – её тлетворного мотива.
Настал твой бег от уровня мечты,
Смотря в глаза под риском эполета -
Ты новый подлинному имени себя,
Как часть души, упрятанная в ад.
Пророк или свирель под тонким льдом,
Закутанная верить, чтобы жило
Твоё предание от мести и наград,
Где был ты миру отчеством – не рад,
А только ждал у Бога половину,
Внушив свой перстень малого пути,
Ты сам наставил юмора – под льдину,
В которой стало мир не перейти.
Гребут к тебе упругие сердца,
Их прах внутри озлобит бытие,
В чьём мифе, как гребцом управил свет,
Лишь ожидая ловкости картину.
В сердцах она – война и смелость тьмы,
А подлинный рассвет встаёт – от льдины,
Где ты гребёшь от рока – половину
Утерянного счастья между лет.
Им нет покоя, смысла тоже нет
И весь сердечный ритм забит тоскою,
Как слово человеческой любви
В культуре притаённого восторга.
Остался выживать на этой тьме,
Твой нос в портрет уткнул – седое сходство,
Где не был ты поэтом, что вот – вот
Найдут ту тайну мнимые года,
А роскошь взгляда стухнет и споёт,
Как гнёт сердечной вольности причин,
Что сказанному верностью – от нот
Настало миром сложное поверье.
Ты не был прав, а сердце как ладонь -
Твоя система прав – для слов любви,
Ты окунаешь звёзды в темноте веков,
Чтоб дать им дух и будто бы таков -
Ты расспросил искусство от Богов,
Что делать завтра в сердце изо льда,
Ведь смелостью твоей – могила рада,
Как будет жить – в покое смертных лет.
Опричник – Гот
Взойдут ли панорамой лет
Твои следы – им хода нет,
В той сладкой пище видеть сон
Опричника – из бледной тьмы?
Нелёгким будет жить над ним
Готический уклад внутри,
На жизни он ведёт свой чин,
А после в памяти следы -
Сам оставляет, как поэт