Почти карнавальная история
Шрифт:
Но стучать в дверь никто и не думал. Зачем стучать, если есть звонок? «Не открою, – угрюмо думала Ирина, – позвонят и отвяжутся, психи малообеспеченные». А вдруг это Ритка?! Она немедленно вскочила и, тихонько подкравшись к двери, заглянула в глазок – в прихожей темно, ее не увидят. И едва не застонала от досады – за дверью переминалась с ноги на ногу Евстолия.
– Ирочка, это я! – заорала она из-за двери и подсунулась поближе к глазку, чтобы у Ирины исчезли всякие сомнения. – Ты ведь уже освободилась?
– Смотря от чего, – мрачно проворчала себе под нос Ирина, но дверь все же открыла
Евстолия вдвинулась в раскрытую дверь задом наперед и втащила за собой ворох шуршащих тряпок, две большие коробки и какой-то пакет. Ирина с изумлением наблюдала, как все это богатство занимает пространство небольшой прихожей. Евстолия, очевидно, тоже решила, что ей потребуется больший простор для творчества, поэтому, не останавливаясь, все так же задом наперед прошествовала в гостиную, где принялась хлопотливо размешать принесенные вещи на диване и на креслах.
– Евстолия Васильевна… – начала было Ирина, но соседка, на секунду оторвавшись от дел, посмотрела на нее с таким страдальческим выражением, что она немедленно исправилась. – То есть Ева… Вы… ты решила ко мне переехать? С вещами?
– Ни в коем случае! – пропела Евстолия, отходя на пару шагов назад, и жестом феи, собирающей Золушку на бал, указала Ирине на лежащие на диване тряпки. – Лучше включи свет. Вот, полюбуйся!
Заинтригованная, Ирина послушно щелкнула выключателем, подошла поближе – и ахнула: перед ней лежало старинное платье, тяжелое, тонкое в талии, с низко вырезанным корсажем и широченной, затканной золотом юбкой. Точно такие же она видела на картинах художников восемнадцатого века. Она осторожно потрогала платье пальцем, боясь повредить позолоту. Евстолия, ужасно довольная произведенным эффектом, потянула Ирину за руку и подвела к креслу – там лежало еще одно платье, тоже старинное, но попроще – без золотого шитья и пышной юбки, но зато с кружевными рукавами и какими-то воланами сзади. В коробках с откинутыми крышками лежали шляпы – зеленая с лентами и цветами и сиреневая с вуалью.
– Ну? – покровительственно спросила Евстолия. – Как тебе?
– Потрясающе! – Ирина не могла оторвать глаз от платьев. – А где вы… ты это взяла?
– А я работаю где? – спросила Евстолия и сама себе ответила: – В краеведческом музее. Сорок один год непрерывного трудового стажа. Через мою приемную прошли восемь директоров. В прошлом году, когда музею исполнилось сто пятьдесят лет, мне подарили электрический чайник, хотя многим другим давали просто грамоты.
– И что? – не поняла Ирина.
– Ну как – что? – огорчилась ее непонятливостью Евстолия. – У нас выставка работает – «Два века женской моды» называется. Мое платье – из экспозиции, твое – из фондов. Разрешили взять на праздники под честное слово, даже без расписки, потому что доверяют! Ну я и взяла не просто так, сказала, на реставрацию. У нас по одежде реставраторов нет, сами управляемся. К твоему полагается еще турнюр – это такая ватная подушечка, крепится к талии, чтобы – как бы это сказать? – на попе, вот тут, было побольше. Но он, то есть она, подушка эта, такая громоздкая,
– Что не надену? – глупо переспросила Ирина, так и не въехавшая в суть соседкиной затеи.
– Турнюр, – вздохнув, терпеливо повторила Евстолия. – Ведь не наденешь же?
– Не надену… – без особой уверенности в голосе пробормотала Ирина.
– Значит, все правильно. Тогда надевай это, – Евстолия показала на сиреневое с кружевами. – А я – вон то. Я все равно без тебя одеться не смогу. Тут надо сперва корсет шнуровать, иначе я в него не влезу. Корсет в пакете.
– Ты хочешь это надеть?! – изумилась Ирина. – Зачем?
– Здрасьте, как это зачем? – в свою очередь удивилась Евстолия. – Новый год. Волшебная ночь. Как встретишь – так и проведешь. Вот я и решила: непременно встречу Новый год в красивом платье, с шампанским, в хорошей компании и чтобы непременно были мужчины.
– А мужчин нет! – с некоторой долей злорадства сообщила Ирина.
– Да я видела, – ляпнула Евстолия и, поняв, что проговорилась, добавила: – У нас такая слышимость, ты же знаешь.
– Я вот ничего никогда не слышу, – не приняла оправданий Ирина, давно уже подозревавшая соседку в подслушивании и подглядывании.
– Но мы же не будем опускать руки, правда? – ловко свернула со скользкой темы Евстолия. – Надо уметь радоваться тому, что имеешь. А что мы имеем? Мы имеем новогоднюю ночь, красивые платья, шампанское – оно у меня в холодильнике, я потом принесу – и хорошую компанию. Да, и еще торт!
Ирина молчала, соображая, как бы ей поделикатнее выставить соседку за дверь вместе с ее нарядами и наполеоновскими планами по встрече Нового года. Как назло, ничего подходящего в голову не приходило. Спасибо родителям, что воспитали ее такой деликатной. Евстолия, кажется, уловила ее колебания и добавила неожиданно серьезно и даже немного печально:
– Ирочка, я понимаю твои сомнения. Возможно, я не совсем та компания, в которой ты бы хотела встретить Новый год. Но уже половина одиннадцатого. И если ты будешь сидеть одна, – Евстолия показала глазами на сиротливо стоящий бокал так и не выпитого вина, – и я буду сидеть одна и в халате, кому от этого будет лучше? Это вообще неправильно – быть в праздник одной, уж поверь мне, Ирочка, я-то знаю.
Ирина растерялась. Пока соседка действовала напористо и говорила безапелляционно, Ирина еще могла как-то сопротивляться. Теперь, когда смешная и настырная тетка вдруг заговорила так серьезно и здраво, выгнать ее было бы полнейшим свинством. Да она и права, в конце концов, праздник есть праздник, что бы об этом ни думала Ирина. День рождения наедине с собой она уже на днях отпраздновала и никакого удовольствия, надо признаться, не получила. Что толку лелеять свое одиночество? Если бог посылает ей Евстолию – пусть будет Евстолия, черт с ней!
– А давайте! – решилась она. – Давайте, надеваем! Я в детстве о таком мечтала, когда представляла себя принцессой.
Ирина осторожно, как живое, взяла в руки зеленое с золотом платье, но мигом взбодрившаяся Евстолия тут же потянула его к себе.
– Нет-нет, Ирочка, тебе вон то, сиреневое. Это на тебя не налезет!
– Ну отчего же не налезет, – заупрямилась Ирина. – Очень даже налезет! Можно подумать, я толще тебя!
Конечно же, ей было все равно, но хотелось поддразнить Евстолию, которая прямо с лица спала от огорчения.