Почти полный список наихудших кошмаров
Шрифт:
Все они некогда были человеческими существами. Совокупность их счастья и грусти казалась огромной. Общая память, хранившаяся в их головах, могла заполнить все серверы мира. Та отрубленная ступня когда-то была настоящим человеком, который жил, дышал, ходил со своими мыслями, воспоминаниями и эмоциями. А тот кусочек мозга раньше содержал накопленные десятилетиями мысли, делавшие его донора той личностью, какой он был.
Столько потраченного впустую труда. То, что живое существо сначала есть, а потом умирает, кажется таким невероятным. Таким непрактичным. Таким… расточительным, что ли.
Но куда в конечном счете все девается? Эстер помнила первый закон термодинамики: энергия не может быть создана или уничтожена; все малейшие частицы, из которых
Если ответ – «никуда», то какого черта мы вообще что-то делаем? Какой смысл в этих телесных сгустках, обладающих сознанием, которые едят, пьют, любят и вырастают из собранных воедино кусочков вселенной?
– Меня сейчас, по-моему, стошнит, – проговорил Джона при виде вышеупомянутой матки. К этому времени ребята уже осмотрели почти половину экспозиции.
– Может, пойдем отсюда и что-нибудь съедим? Как насчет тако? – предложила Эстер, указывая на отрубленную ступню, на подошве которой красовалась огромная, похожая на цветную капусту, бородавка, странным образом напоминавшая качество еды, продаваемой в фургончике с тако.
Джона только взглянул на нее, как его мгновенно вырвало посреди зала; кусочки скромного овсяного завтрака забрызгали пропитанные формалином останки больных мертвых людей. Эстер быстро усадила его и побежала за водой – точно так же Джона поступил в прошлый раз, когда ей было плохо. Таким образом в воскресный день в начале декабря их навсегда выгнали из Музея человеческих заболеваний.
25
17/50: Куклы
За неделю до Рождества окружающий мир сделался таким же суровым и мрачным, как беспокойные кошмары Юджина. Последние листья облетели с деревьев, город накрыло одеялом холода, а Эстер с Джоной продолжали свои поиски Смерти, невзирая на усилившееся давление со стороны школьных учителей: «ВЫ ДОЛЖНЫ УСЕРДНО УЧИТЬСЯ И ХОРОШО СЕБЯ ВЕСТИ, ИНАЧЕ ВАША ЖИЗНЬ ПОЙДЕТ ПОД ОТКОС. РЕБЯТА, МЫ СЕЙЧАС НЕ ШУТИМ».
В воскресенье, накануне Рождества, четверо ребят встретились дома у Хефцибы, поскольку только у нее имелись жуткие куклы, необходимые им для съемки семнадцатого страха. А еще главным образом потому, что ее дом был самым красивым, ее родители общались друг с другом тихими голосами, а одна из бабушек всегда приносила в канун Рождества свежеприготовленные пропитанные ромом пирожные «картошка», от чьей крепости (во всяком случае, во времена их учебы в начальной школе) они могли захмелеть. Вторая же бабушка приносила латкес [43] с яблочным соусом в надежде перещеголять первую, но по-настоящему в результате этой борьбы выигрывали их желудки.
43
Латкес – классическое ханукальное блюдо из картофеля, очень похоже на драники. Часто подают с яблочным соусом или сметаной.
Дома у Хефцибы всегда складывалось впечатление, что именно таким и должно быть Рождество: теплым, ароматным, праздничным и отчетливо ближневосточным (в конце концов младенец Иисус был родом оттуда). Хадиды, будучи наполовину христианами, наполовину иудеями, были большими поклонниками Крисмуки [44] и украшали дом соответствующим образом.
За десять лет до рождения Хеф ее родители работали иностранными корреспондентами и жили в нескольких разных городах. Их дом представлял собой своего рода перечень тех мест, где им довелось побывать: полы устилали афганские ковры ручной работы; в столовой стояли тяжелые балийские кресла с замысловатыми резными спинками; гостиная и комната отдыха были выполнены в скандинавском стиле, чей минималистичный
44
Крисмука – вдохновленный подростковым сериалом новый праздник в США, который объединяет в себе христианское Рождество и иудейскую Хануку.
Хефциба родилась в Иерусалиме, но первые годы своей жизни провела в переездах между Парижем, Римом и Москвой и даже пошла в первый класс в Нью-Дели, прежде чем ее родители приехали в Соединенные Штаты и решили тут остаться. Им до сих пор приходилось иногда путешествовать по работе, чаще всего в Мексику или Канаду, а отец Хеф, Дэниел, даже освещал первые дни гражданской войны в Сирии, пока журналисты не перестали из страха туда приезжать, – но в основном они работали из дома.
Четверо ребят приступили к съемкам встречи с семнадцатым страхом после ужина, когда за окном было темно и холодно, а в подвале, где Хефциба хранила свои детские игрушки, царила подходящая атмосфера фильмов ужасов. Игрушки перенесли сюда по просьбе Эстер где-то под конец начальной школы, когда та стала оставаться с ночевкой у Хеф и не могла сомкнуть глаз, находясь в одной комнате с куклами, которые явно были созданы с главной целью – стать объектом одержимости дьяволом.
Джона заставил Эстер стоять в окружении кукол и с выключенным светом на протяжении пяти минут. Поначалу у нее чуть не случился приступ удушья из-за воспоминаний о том, как куклы из фильмов оживают и вгрызаются в яремные вены людей, но чем дольше она находилась здесь, тем спокойнее становилось ее дыхание. Куклы не шевелились. Не моргали. Не тянули свои жуткие фарфоровые пальчики, чтобы выколоть ей глаза, пока она не видит.
В конце концов, по истечении пяти минут, ей даже стало их жаль. Этих маленьких девочек, застывших во времени, одиноких и брошенных в темноте, с нарисованными улыбками на неподвижных лицах. Именно Эстер приговорила их к заточению несколько лет назад, в точности как Смерть приговорил ее семью к жизни в страхе.
Как только Джона включил свет, она по очереди отнесла все куклы обратно наверх.
Рождественское утро Эстер и Юджин проводили в Лилак-Хилл. День выдался отнюдь не радостным. Накануне вечером Реджинальд упал – из-за приступа обморока, – а сегодня мучился от боли и не мог вспомнить, почему. На это зрелище было невыносимо смотреть. Как во время болезни ребенка или животного: ты не можешь объяснить ему, что происходит, а он все продолжает плакать; вместе с ним хочется плакать и тебе, потому что в этой ситуации ты абсолютно ничего не можешь сделать. По словам медсестер, у дедушки был синяк: он растекался по боку, от бедра до подмышки, будто акварельное грозовое облако; ему было трудно дышать, сидеть или передвигаться. Четыре сломанных ребра.
У Реджа настолько сильно тряслись руки, что он не мог есть сам, и Юджину приходилось ему помогать. Дедушка постоянно давился едой, потому что болезнь лишила его способности нормально глотать пищу, и почти все время плакал, когда его внуки находились рядом, хотя даже не замечал их присутствия и никого из них не узнавал. Большую часть времени Юджин сидел и сердито смотрел в окно – в душе Эстер испытывала такие же чувства. Если она повстречает Смерть в темном переулке, то будет действовать решительно и беспощадно.
Вот что Эстер вспомнила в тот день о Редже:
• Историю, которую рассказала ей Розмари: когда они с Юджином были маленькими, Редж почти каждый день приходил к ним без предупреждения. Вытаскивал их из детских кроваток и будил, даже если они спали, только чтобы почитать им книгу, поиграть или сводить на прогулку по саду, где они смотрели на птиц, цветы и деревья.
• Он очень любил Джонни Кэша, а потому постоянно пел Флоренс Солар его песню «Я не переступаю черту», хотя не обладал ни голосом, ни слухом.