Почти полный список наихудших кошмаров
Шрифт:
Эстер не спрашивала, почему он явился в такую рань. Почему влез к ней в окно, думая, что она спит, и некоторое время плакал на полу, пока она не выбралась из постели и не легла рядом с ним, нежно прижав ладонь к темному налившемуся на его скуле синяку. Джона, конечно, был талантливым гримером, но не настолько. Она чувствовала под рукой распухшую кожу. Его глаз практически полностью заплыл и выглядел слишком ужасно, чтобы быть подделкой.
– Я нашел другой способ встретиться со Смертью, – прошептал он, пока она водила кончиками пальцев по его свежему синяку. – Нужно просто убрать посредника.
– Как?
– Я мог бы убить отца, – вполне серьезно заявил Джона.
Эстер покачала головой.
– Не губи свою жизнь. Тем более из-за него. Совсем скоро ты окончишь школу и уедешь в колледж.
Джона отстранился от ее руки, взглянул на Эстер как на идиотку и горько рассмеялся.
– Думаешь, я оставлю Реми с ним одну? Думаешь, Холланд позволит мне уехать? Неужели ты не понимаешь? У меня нет выхода. Пока Реми не вырастет, этот город… для меня потолок.
– Но… ты же такой талантливый! Ты сам говорил моей маме, что хотел бы поехать в Голливуд.
– Ну да, нельзя же чужим родителям говорить, что все твои карьерные перспективы ограничиваются лишь полным рабочим днем в закусочной, пока твоя младшая сестренка не пойдет в колледж. Вот и все, что у меня есть, Эстер. Это, – Джона махнул рукой на кинооборудование, которое принес с собой, – наверное, моя самая большая возможность поработать в кино, во всяком случае пока Реми не повзрослеет.
– Это долгий срок.
– Но он короче тюремного срока за убийство. На данный момент других вариантов у меня нет, – Эстер видела, что Джона пытается ее рассмешить. Но ей было не смешно. – Ты бы оставила Юджина? – наконец спросил он.
Они оба знали ответ.
Нет. Ни за что.
Велев Джоне приложить лед к опухшему лицу, Эстер вновь легла спать с мыслями о том, что последние несколько месяцев считала этого парня своим спасителем, – хотя отнюдь не была беспомощной барышней. Так она думала до сих пор, пока не поняла: они оба, каждый из них, по крупинкам спасают друг друга.
В 10 утра, после того как Джона полчаса пытался растолкать Эстер и даже сажал ей на лицо Флийонсе, она наконец встала с постели. Вместе они спустились на кухню, где девушка приготовила им завтрак (что оказалось непросто, потому что у Соларов до сих пор было мало еды). В разговоре они не упоминали ни утреннюю беседу, ни синяк на скуле Джоны – ничего, что могло бы их расстроить. Вместо этого Джона уже в сороковой раз спросил, каким образом они собираются смотреть на трупы.
Встречу с пятнадцатым страхом Эстер решила спланировать сама: во-первых, для этого она придумала кое-что интересное, а во-вторых, боялась, что, позволь она Джоне действовать самостоятельно, он вырыл бы могилу и притащил бы свежий труп к ней домой.
– Неважно, – отмахнулась она, складывая на тарелке улыбающуюся рожицу из оставшейся овсянки.
– Я не хочу смотреть на мертвых щенков, – пожаловался Джона, сидя на полу, – к этому времени на кухне не осталось ни одного стула. По мнению Эстер, кролики ужасно справлялись со своей задачей по привлечению удачи. – Я очень расстроюсь, если ты заставишь меня на них смотреть.
– Не будет никаких мертвых щенков, – помолчав, она добавила: – Я почти в этом уверена. А вот мертвые младенцы могут быть.
– Ты водишь меня на очень странные свидания.
Эстер еле сдержала улыбку – его упорство было трудно не оценить.
–
Джона усмехнулся:
– Ну почему все мои девушки так говорят?
Нарядившись в костюм Клепальщицы Роузи [42] , Эстер дала Джоне указания, как добраться до Колледжа медицинских наук – небольшого исследовательского института, чудом оказавшегося в их городе. В воскресное утро после Дня благодарения на территории кампуса царила тишина. Лишь изредка попадались один-два студента, но в основном было безлюдно.
42
«Клепальщица Роузи» – картина американского художника и иллюстратора Нормана Роквелла, написанная в 1943 году.
– О, я знаю, на что мы идем смотреть, – сказал Джона. В это время они направлялись к библиотеке колледжа. – Вообще-то, Эстер, студенты-медики не являются трупами. Да, они, может, и выглядят как зомби, но у них есть пульс. Шокирует, понимаю.
Позади библиотеки пряталось небольшое приземистое здание, куда они, по всей видимости, и шли. Вывеска над входом гласила: «Музей человеческих заболеваний».
– Что это? – спросил Джона.
– Это музей, – пояснила Эстер, – представь себе, человеческих заболеваний.
– Ну, спасибо, Капитан Очевидность.
Как позже выяснилось, Музей человеческих заболеваний также не пользовался большой популярностью по воскресеньям. А может, вообще никогда. Смотрительница музея безмятежно спала в своем кресле, и, чтобы привести ее в чувства, Эстер пришлось звонить в колокольчик.
Джона оплатил входные билеты. Перед началом экскурсии женщина попросила их с уважением относиться к представленным в музее экспонатам. Каждый из трех тысяч образцов принадлежал настоящим людям – людям с такой же богатой и сложной судьбой, как у них, поэтому плохое обращение стало бы неуважением к их памяти и щедрым пожертвованиям, которые они сделали после своей смерти.
Внутри залы музея больше напоминали холодные пустые больничные коридоры. Обстановка была далека от роскошной. Эстер ожидала увидеть деревянные полы, темные стены и кроваво-красные сердца, подвешенные в стеклянных сосудах. На деле же все оказалось по-больничному прозаично: зеленый линолеум на полу, белые стены, пластиковые стеллажи и монохромные образцы тканей – все они благодаря процессу консервации приобрели непривлекательный гнойно-желтый цвет. Каждый образец содержался в формалине, был заключен в прозрачный стеклянный сосуд и украшал полку, словно отвратительная статуэтка.
Эстер и Джона бесшумно расхаживали по музею, время от времени останавливаясь напротив наиболее жутких экспонатов: скрюченная артритная рука, походящая на мертвого паука; черное как смоль легкое, принадлежащее шахтеру начала двадцатого века; нога с прогнившей из-за гангрены плотью, искривленная от лодыжки до коленной чашечки; матка с выросшей в ней опухолью из волос и зубов.
И повсюду наблюдались свидетельства Смерти. Результат его действий отпечатался в каждом мышечном волокне, в каждом осколке кости, в каждой клеточке, родившейся и выросшей, чтобы в конце концов погибнуть от его руки. На всем в этом помещении лежала его тень. Эстер, качая головой, глядела на непостижимые масштабы разложения и разрушения.