Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Шрифт:
— Вот люди! — взорвалась администратор, по-прежнему не оборачиваясь. — Даже с Москвой не дают поговорить! — И опять повторила в трубку: — Это я не вам!
— Как «выселили»? — повысил голос Мешков.
— У нас заезд иностранцев, сим-по-зиум, — по слогам произнесла администратор.
— Безобразие! — возмутился Мешков.
Администратор в сердцах повесила трубку:
— Все скандалят, все! — И повернулась к сестрам: — Это вы? А вас Москва вызывала.
— Да я же тут рядом
— Я же к вам в спину стучалась?! — добавила Иллария.
— Что я, спиной вижу, что ли?
— А кто звонил? — Иллария разволновалась, толком сама не зная почему.
— Не спрашивала! А хотите, товарищи, писать министру, я тоже подпишусь — пусть строят побольше гостиниц, тогда я вас буду не выселять, а поселять!
Стоило Мешкову выйти из кабины, как дорогу ему преградил нервный ревнивец. Сейчас Мешков разглядел, что тот совсем молод, лет двадцати пяти, не больше, лохматая прядь падала ему на глаза.
— Почему вы от меня отсели?
— Я не должен отчитываться, дайте пройти! — потребовал Мешков.
Но молодой человек упрямо загораживал ему дорогу.
— Помогите мне! Мне плохо.
— Я с вами не знаком.
— Знакомым помогать труднее, они могут к этому привыкнуть и сесть на шею.
Мешков невольно улыбнулся:
— Почему вы прицепились именно ко мне?
— Я почувствовал к вам симпатию. Знаете, собака иногда привязывается к прохожему. Вы прохожий, я собака. Пойдемте выпьем пива тут, за углом.
— Первый раз в жизни вижу собаку, которая пьет пиво! — сказал Мешков.
И они пошли рядом.
По дороге парень назвался.
— Все зовут меня Толей. Знаете, я подслушивал ваш телефонный разговор.
— Что? — ахнул Мешков.
— Любопытство в науке или в искусстве называется поиском, а в жизни — пороком. Почему? Кого и за что выперли из гостиницы?
— Одну знакомую, подхалимничают перед любым иностранцем!
— У нас деньги, у них — валюта, — вздохнул Толя. — Смотрите!
На дощатом павильоне, где обычно торговали пивом, висело объявление: «Пива нет».
— Я пошел домой, — попрощался Мешков. — Привет, Толя!
— И я к вам пойду, можно? — Толик глядел на Мешкова невинными голубыми глазами.
— Нет!
— Я вам все наврал, — признался Толя, — жена меня бросила. Зачем ей рядовой инженер, который сидит на зарплате. Она в Сочи спуталась с пожилым, с материально обеспеченным, ему уже тридцать пять. Я ей звоню, умоляю вернуться…
— Я тоже инженер.
Мешков сказал это так, что Толя понял и пошел рядом с ним.
В это самое время по улицам Древнегорска мимо
— Ненавижу жить на частной квартире, — говорила Таисия Павловна. — Куда он нас везет? На край света?
— В прошлом году ты говорила, что не любишь гостиниц, — возразила Иллария. — Может быть, это не тебе звонили, а мне? Поздравляли с днем рождения.
— Все, кто знает, уже прислали телеграммы.
— Виктор Михайлович! — гордо произнесла Иллария.
Таисия взглянула на сестру с нескрываемым сожалением:
— Он сразу про тебя забыл. У него наверняка жена, дети, может быть, даже внуки…
— Внуков я буду любить, — сказала Иллария, — я ведь хорошо воспитываю детей. Верно?
— Ты всю его семью будешь любить?
— Семью я разобью! — скромно пообещала Иллария.
Таисия ужаснулась:
— Ты сошла с ума!
— Нет, я вошла в азарт!
— Приехали! — Шофер остановил машину. Он вышел из нее, обошел вокруг и открыл багажник. — Вещи поднести?
— Да, пожалуйста, большое спасибо! — с неожиданной для нее вежливостью сказала Таисия Павловна. Сестры тоже уже вылезли из машины и оглядывались по сторонам.
— Номер квартиры? — спросил шофер.
Иллария поглядела на записку, которую она держала в руке:
— Седьмая.
Шофер поднял чемодан и этюдник, взял под мышку картонку, зонт и со всем этим имуществом вошел в подъезд.
— Ты делаешь мне больно, — прошептала сестре Таисия, — выкинь его из головы. Ты его больше не увидишь.
— Я его из-под земли добуду! — ответила Иллария.
— Вот тир! — Таисия показала на противоположную сторону улицы. Там действительно синела вывеска, где возле белого круга мишени белым было выведено: «ТИР». — Пойди отвлекись!
Иллария отрицательно помотала головой:
— Люди делятся на тех, кто стреляет и в кого стреляют. Я, к сожалению, отношусь ко второй категории…
В Москве Мешков в сопровождении Толи входил во двор своего дома. Во дворе под тополем стучали в домино. Вскоре Мешков вместе с Толей уже выходил из лифта…
Дома была только Маша, она сидела в кресле, одетая в пальто. Пальто было длинное-предлинное.
— Почему ты сидишь в пальто? — не понял Мешков.
— Голландское, под замшу, я его достала в комиссионке, оно совершенно новое.
— Это надо, чтобы такое длинное?
— Очень надо!
— Тогда я счастлив!
— Сейчас ты перестанешь быть счастливым, — сказала Маша, — я взяла деньги из тех, что мы откладываем на цветной телевизор!
— Здравствуйте! — поздоровался Толя. — Можно, я сяду? У меня голова кружится!