Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Шрифт:
— Кто это? — Маша обернулась к отцу.
— Не знаю, зовут его Толей. Все-таки, Маня, так мы никогда не купим цветной телевизор! Ты же сама придумала на него откладывать. А мне все равно, какого он цвета.
— Вы, Маня, — сказал Толя, — вы поразительно похожи на мою жену, которая ушла от меня к пожилому!
— Отец! — Маша поднялась и прильнула к Мешкову. — Я сто лет мечтала о таком пальто! Давай потанцуем, отец! — Она включила проигрыватель.
Мешков танцевал старательно, подражал движениям
— Папа, ты скован. Современные танцы требуют внутренней свободы, в этом их смысл! Расслабься! Подумай, нет ничего — ни управляющего трестом, ни годового отчета, ни техники безопасности, ни времени, ни пространства…
Они танцевали, отец и дочь. Тела их стали невесомыми. Тела изгибались и извивались, взлетали и опускались, головы танцевали, руки, и ноги, и животы. А потом музыка оборвалась.
Это кончилась пластинка.
Отец и дочь упали на диван. Дочь сказала:
— Двадцатый век. Семидесятые годы.
А отец сказал, с трудом дыша:
— Я был на почте, звонил в Древнегорск. Ту женщину, помнишь, я рассказывал, что подносил чемодан, выселили из гостиницы.
— Хамство! Но почему ты ей звонил?
— День рождения!
— Красивая?
— Нет!
— Маня, — вмешался в разговор Толя, — зато вы такая же красивая, как моя жена! Она от меня ушла…
— Не смейте звать меня Маней, — разозлилась Маша, — это отец меня так зовет!
— А как вас звать?
— Никак!
В дверь позвонили.
— Это Павлик, — узнала звонок Маша, — мы идем в кино! — И сняла пальто. — Жалко его в кино мять!
И ушла.
— Теперь мы можем спокойно страдать вдвоем! — Толя пересел на диван.
— Почему это я тоже должен страдать? — усмехнулся Мешков. — Меня никто не бросал.
— Разве вы не переживаете, что не дозвонились той женщине?
— Нет.
— Я вам не верю!
— Послушайте, какое ваше дело! — вспыхнул Мешков.
— Видите, вы нервничаете!
— Уйдите! — приказал Мешков.
— Хорошо, я уйду. Только посоветуйте мне, как называть вашу дочь? Машей, Мусей, Русей?… Я ухожу, ухожу!..
Настырный Толя окончательно вывел Мешкова из состояния равновесия, и теперь настроение у Мешкова стало отвратительным. Он сел в кресло и взял газету. Потом отложил газету и взял книжку. Потом отложил книжку…
В дверь позвонили.
Мешков встал, отворил дверь. На лестничной площадке пожилой мужчина с заискивающим лицом держал в руках большую плетеную корзину:
— Копчушки в коробочках. Один рубль. Не желаете?
— Копчушки — это вещь! — Мешков взял коробочку и отдал рубль.
Но когда внимательно рассмотрел коробочку, то кинулся вниз по лестнице догонять продавца.
— Вы что, всех за идиотов держите? Написано «Тюлька»,
Продавец, ничего не говоря, вернул Мешкову рубль, взял обратно коробочку и как ни в чем не бывало стал спускаться по лестнице.
— Жулье! — возмущенно заорал Мешков, перегнувшись через перила. — Обманывают на каждом шагу!
… Сумерки уже овладели городом, еще не зажгли уличных фонарей, и поэтому очертания домов стали растворяться в бесцветном тумане.
Мешков решительно надел плащ и ушел во двор играть в домино. Но его желанию не удалось сбыться.
Первым, кого увидел Мешков, был Толя. Он с блеском ударил костяшкой о стол:
— Мы выиграли! Считайте!
Широко улыбаясь, Толя поднялся со скамейки навстречу Мешкову и сказал ему, доверительно понизив голос:
— Я на вас не сержусь, потому что вы переживаете! Хотя сами этого еще не осознали. Мы два сапога пара!
Мешков взял Толю за локоть и повел прочь со двора.
— А эта женщина, — заискивал по дороге Толя, — как вы думаете, она огорчена, что вы не дозвонились?
— Я думаю, что вижу тебя последний раз в жизни!
Они вышли на Планетную, и как раз возле них остановилось такси, из которого выскочила Маша.
— Минуточку. — Мешков наклонился к водителю, дал ему рубль и втолкнул Толю в машину. — Отвезите его подальше от моего дома!
Когда машина отъезжала, Толя успел крикнуть:
— Я вас навещу! Обоих!
Отец и дочь повернули домой.
— С Павликом покончено, — сообщила Маша. — После кино он повел меня в компанию, где пьют чернила, а я этих юных пьяниц терпеть не могу!
— Пьют чернила! — Мешков даже остановился.
— Так они называют портвейн, самый дешевый, рубль восемьдесят семь и бутылка большая — ноль восемь. За что ты так обошелся с Толей?
— К нам в дом принесли поганую тюльку, — уклонился от ответа Мешков, — а продают за копчушки. Я чуть не накололся.
— Папа, почему ты такой возбужденный? Неужели из-за тюльки?
— Почему ты не занимаешься? — перешел в стандартную атаку отец. — Шляешься неизвестно где!
— Вот видишь, — мягко улыбнулась Маша, — ты забыл, что у меня каникулы.
Мимо них прошел продавец, теперь уже с пустой корзиной.
Мешков цепко схватил корзину:
— Всех облапошил?! А ну пойдем в милицию!
Теперь каждый тянул корзину в свою сторону.
— Папа! — Маша схватила отца и оттащила от злополучной корзины. — Прекрати. Что с тобой сегодня, папа?!
Продавец воспользовался неожиданной помощью и мгновенно исчез.
— Папа, ты… — Тут дочь фыркнула, засмеялась, потом оборвала смех, строго спросила: — Папа, ты… ты не влюбился там, в этом Древнегорске?