Почти замужняя женщина к середине ночи
Шрифт:
Мы попытались было не обращать внимания на ее эмоциональную несдержанность, бутылка ведь была еще не допита. Но тут зазвонил телефон, и мы все удивились: так поздно, и надо же – телефон.
– Але, – попытался было завести разговор Инфант, но тут же отдернулся ухом от трубки и установил на телефоне режим «громкой связи».
– Ну что, сидите у Инфанта? Как всегда? – раздался смышленый Жекин голосок.
– Ты где? Как твой гитарист? – в свою очередь поинтересовался я. – Нашла свое счастье, хотя бы на сегодняшнюю ночь?
– Не-а, – раздался разочарованный
– Что помешало? – задал я вопрос.
– Да многое чего помешало. Дуся, похоже, помешала, лизнула его куда-то не туда. Еще, возможно, тот факт, что я женщина, тоже добавил неприятностей. Но главное, ты помешал.
– Как это? – не понял я.
– Не знаю. Может, ты обаятельный очень, а может, еще какой. Он мне так и не сознался, чем ты его там, в сортире, привлек.
– Да ничем особенно, – припомнил я.
– А чего он тогда целый вечер только о тебе и говорил? О том, какой ты настоящий, какой мужественный, какой жертвенный, как на тебя можно положиться по жизни. Я точно знаю: он запал на тебя.
– Что он сделал? – не понял я.
– На кого? – не понял вслед за мной Илюха.
– Какой «запал», от пушки, что ли? Откуда пушка взялась? – не понял последним Инфант и плотнее придвинул к себе благодушного Пусика.
– На тебя и запал. Проникся тобой, иными словами, – ответила нам всем одновременно Жека. – А еще он все спрашивал, как бы ему твой телефон достать. Я бы дала, конечно, но не могла. Он же не знал, что мы знакомы. К тому же сильно знакомы. Так что извини, ни ему, ни тебе я помочь не смогла. – Ехидный Жекин голос издал различимый смешок. – Но, думаю, тебе «Горку» больше посещать не стоит. Потому что он решил тебя там поджидать, особенно по пятницам и субботам. Так ты признаешься или нет, чем ты его так пригрел в сортире?
Тут все присутствующие тоже начали бросать на меня вопросительные взгляды. Все, кроме Пусика, которая своей головкой все глубже и глубже утопала в податливой Инфантовой груди.
– Да ничем, – пришлось сознаться мне. – Пипифаксом поделился последним, вот и все.
– А чего там у вас, бумаги не бывает? – поинтересовалась Жека, которая, судя по всему, не часто бывала в мужских публичных туалетах. – У нас ее всегда до отвала.
– Да нет, почему же? – возразил я. – Бумага была. Только я ее всю из кабинок изъял и спрятал, а самым последним куском с ним поделился. Вы же сами говорили, что парень парня только товариществом и чувством локтя может пронять. Вот я и подставил локоть. В смысле, кусок пипифакса.
– Грамотный ход, – одобрил Илюха.
– Вот ты и пронял его своим локтем, похоже, до костей, – вставила Жека. – Ему теперь ни одна женщина не нужна, только ты.
– Что это? – спросил в громкую связь Илюха. – такое сильно выраженное чувство товарищества? Или все же признаки альтернативной принадлежности?
– Так как ведь теперь узнаешь? К тому же они порой сливаются и перемежевываются, и путаются друг с другом, – предположил я.
– А ты в «Горку» завтра сходи и узнаешь, – еще раз съехидничала Жека.
– Ты, лапуль, сходи, сходи, – поддакнул ей не менее едкий Инфант.
– А еще он очень возмущался, –
Тут мы все посмотрели на крайне довольного Инфанта, на еще более довольную, раскинувшуюся на его груди Пусика, и вдруг оценили Инфантову неожиданную дальнозоркость. Вот он захотел трахаться и, похоже, действительно будет. А мы, что же получается, не хотели, что ли? А что же мы тогда все это время хотели?!
– Откуда он вообще берется, этот гомосексуализм? – пожал я плечами, уходя от болезненного вопроса и возвращаясь к загадочной теме. – Неужели он во всех нас больше или меньше, явно или скрыто, но присутствует?
– Откуда он берется, это понятно, – начал отвечать Илюха. – Собственно, существуют две причины. Первая, что хороших, преданных женщин на всех не хватает. Тех, которые с пониманием и с состраданием к нам, мужчинам, относятся. Потому что мы все без исключения у любой нормальной, чуткой женщины должны сострадание вызывать. И вот если один из нас натыкается на ту, которая без сострадания, которая на себя не только одеяло, но и все остальное тянет и которая подставляет своего парня постоянно почем зря, и в сексе тоже… Тогда случится может у такого парня сильная душевная и физическая травма. И не хочет он больше на женщинах пробовать.
– Видишь, – погрозил я Пусику, – что твоему Сереге может быть уготовлено.
Но Пусик ничего мне не ответила. Она вообще, похоже, ничего уже не слышала, настолько растворилась в вольготном Инфантовом теле.
– Вторая причина связана с общим обустройством мира. Дело в том, что в нем разнообразия мало, а все из-за ограниченной двуполой системы. Ведь если присмотреться, то нас всего два пола окружают повсюду – либо женщины, либо мы сами. И никого больше. Так что у каждого пола вообще всего один вариант остается в запасе. А это, согласитесь, скучно, когда всего один вариант. Вот и тянет тех, кого однообразие тяготит, хоть как-то раздвинуть рамки. (Подробнее о многополой системе читай «Сексуальный детектив. Часть 1».)
– Вас-то троих, я гляжу, однообразие не тяготит, – раздался из громкой связи задорный Жекин голос.
– Не, нас не тяготит, – промурлыкал себе под нос Инфант и задвинул Пусика еще глубже в себя.
– А все потому, что мы в однообразии единственного женского пола разнообразие многочисленных индивидуумов ухитряемся отыскать, – продолжил я за Инфанта.
А вот Илюха сказал совсем по-другому:
– Как знать, как знать, – сказал Илюха.
– Ты о чем? – сразу зацепилась за сомнение в его голосе Жека.