Под алыми небесами
Шрифт:
Подошел Карлетто, положил Пино руку на плечо и сказал:
– Спасибо, что оторвал меня от моих будней сегодня.
– А для чего еще существуют друзья?
– Друзья навсегда?
– До последнего.
Первая девушка, которую Пино пригласил на вечеринку, подошла к нему и спросила:
– Ты Пино?
– Верно. А тебя как зовут?
– София.
Пино протянул руку:
– Рад познакомиться, София. Хорошо проводишь время?
– Очень весело, только я не говорю по-английски.
– Некоторые солдаты здесь, как, например,
София рассмеялась:
– Послушаешь тебя – все проще простого.
– Я буду приглядывать, – сказал Пино и направился обратно на сцену.
Он выпил еще граппы, и они продолжили: буги-вуги, потом попурри, потом опять буги-вуги, толпа притопывала, танцевала. В полночь он посмотрел в зал и увидел, что София отплясывает с капралом Далойа, рот которого разошелся в улыбке чуть не до ушей.
Все складывалось как нельзя лучше.
Пино выпил еще граппы, потом еще, он играл и играл, чувствовал запах пота танцующих и духи девушек, все это сливалось в терпкий аромат, и он не удержался, выпил еще. Около двух часов ночи все вокруг стало терять четкость, а потом погрузилось в черноту.
3
Шесть часов спустя, в пятницу, 27 апреля 1945 года, Пино проснулся на полу в кухне отеля, голова у него раскалывалась, в животе бурлило. Он прошел в туалет, и его вырвало, после чего желудку стало лучше, а голове хуже.
Пино заглянул в танцевальный зал – повсюду лежали или сидели люди: на стульях, на столах, на полу. Карлетто лежал на спине на сцене за ударником, подложив руку под голову. Майор Кнебель свернулся на кушетке, обнимая Софию, и Пино, глядя на них, улыбнулся, подавляя зевоту.
Он подумал о собственной кровати, о том, как хорошо было бы переспать похмелье дома, а не на жестком полу. Он выпил воды и ушел из отеля, держа общее направление на Порта Венеция[30] и сады. День стоял изумительный, прозрачно-голубой и теплый, как в июне.
Он не отошел и квартала от отеля, как увидел первый труп, лежавший в водостоке лицом вниз с раной в затылке. Еще через квартал он увидел троих убитых. Через восемь кварталов он увидел пять трупов. На двух из них были черные рубашки. Три – в ночной одежде.
Хотя утром Пино видел столько убитых, он знал: за ночь в Милане что-то изменилось, была достигнута и пройдена критическая точка, пока он веселился и спал в отеле, потому что на улицах близ Порта Венеция гулял народ. Играли скрипки. Аккордеоны. Люди танцевали, обнимались, смеялись и плакали. Пино показалось, будто дух вечеринки из отеля «Диана» переместился на улицы, соблазнил всех, радующихся концу долгого и страшного испытания.
Он вошел в сад, чтобы сократить путь до дома. Люди лежали на травке, наслаждались солнцем, Пино посмотрел вперед, на забитую народом дорожку, по которой шел через парк,
– Эй, Пино! – воскликнул он, обнимая его. – Я свободен. Отсидка в квартире закончилась!
– Здoрово! – сказал Пино. – И куда ты теперь?
– Куда угодно, – сказал Марио, глядя на свои пилотские часы, сверкавшие на солнце. – Я хочу ходить и впитывать в себя все это, радость города, в котором нацистам и фашистам пришел капут. Ты понимаешь это чувство?
Пино его прекрасно понимал. И казалось, все остальные миланцы тоже.
– Я пойду домой отсыпаться, – сказал Пино. – Вчера вечером перебрал граппы.
Марио рассмеялся:
– Жаль, меня не было с тобой.
– Ты бы неплохо повеселился.
– До встречи.
– Пока, – сказал Пино и пошел дальше.
Он прошел не больше шести метров, когда за его спиной раздались крики.
– Fascista! – кричал человек – Fascista!
Пино развернулся и увидел невысокого, коренастого человека, целящегося в Марио из револьвера.
– Нет! – воскликнул Марио. – Я пилот Итальянских союзнических…
Раздался выстрел. Пуля насквозь пробила голову Марио. Он рухнул на землю.
4
– Он фашист! Смерть всем фашистам! – кричал человек, потрясая револьвером.
Люди начали кричать и разбегаться.
Пино был ошеломлен – не знал, что сказать, что сделать, только смотрел на тело Марио, на кровь, текущую из раны на голове. Он ощутил позыв рвоты. Но тут убийца присел перед телом и принялся снимать пилотские часы с руки Марио.
Ярость обуяла Пино. Он уже собирался наброситься на убийцу Марио, но тот поднял голову, увидел его и проговорил:
– Что смотришь? Эй, да это же с тобой он говорил. Ты тоже фашист?
Увидев, что убийца целится в него, Пино развернулся и побежал, делая неожиданные повороты и нырки. За его спиной прогремел выстрел, пуля попала в одно из немногих деревьев, оставшихся в саду. Пино не замедлил бега, пока не оказался вне парка, почти в Сан-Бабиле. И только тогда он позволил себе осмыслить то, что видел. Вся жидкость, которую он выпил, вышла из него наружу, его рвало, пока не заболели бока.
Он пошел дальше в полуобморочном состоянии, направляясь к дому кружным путем.
Минуту назад Марио был жив, и вот лежит с простреленной головой. Эта неожиданная смерть стала для Пино потрясением, и он, идя по жарким улицам, дрожал, словно от холода. Как долго еще людей будет преследовать смерть?
В квартале моды люди на улицах праздновали, сидели на крылечках, смеялись и курили, ели и выпивали. Пино миновал оперный театр, потом увидел толпу, подошел к ней, стараясь не думать о мертвом Марио. Партизаны выставили оцепление у отеля «Реджина», бывшего управления гестапо.