Под алыми небесами
Шрифт:
«Мы спаслись только чудом. Иного объяснения нет».
– Что там? – спросил Антони, показывая на долину.
– Это Валь-ди-Леи, мой друг, – сказал Пино. – А горы вон там – Пиццо-Эмет и Пиццо-Палу. А под пиками среди тех деревьев кончается Италия и начинается Швейцария.
– Кажется, далеко, – сказала Юдифь.
– Около пяти километров, – ответил Пино.
– Одолеем, – сказал синьор Д’Анджело. – Будем помогать друг другу.
– Я не могу, – раздался голос синьоры Наполитано.
Пино повернулся
– Вы сможете, – сказал Пино.
Она отрицательно покачала головой и заплакала.
– Все это… Не по силам. У меня кровотечение.
Пино не понял смысла ее слов, но синьора Д’Анджело пояснила:
– Она говорит о ребенке, Пино.
Сердце у него упало. Она может потерять ребенка? Здесь?
Господи Боже, пожалуйста, только не это.
– Вы не можете двигаться? – спросил Миммо.
– Я вообще не должна двигаться, – сказала синьора Наполитано.
– Но вы не можете оставаться здесь, – сказал Миммо. – Вы умрете.
– А если буду двигаться, то погибнет мой ребенок.
– Вы этого не знаете наверняка.
– Я чувствую, мое тело говорит мне об этом.
– Но если вы останетесь, то умрете оба, – убеждал ее Миммо.
– Так лучше, – сказала скрипачка. – Я не смогла бы жить, если бы мой ребенок погиб. Идите и оставьте меня.
– Нет, – сказал Пино. – Мы доставим вас в Швейцарию, как и обещали отцу Ре.
– Я не сделаю ни шага! – истерически закричала синьора Наполитано.
Пино решил было остаться с ней, а остальных отправить с Миммо, но потом огляделся, задумался на мгновение и сказал:
– Возможно, вам и не понадобится делать этот шаг.
Он сбросил на землю рюкзак, надел лыжи со стальными и кожаными креплениями, которые плотно затянул на ногах.
– Готовы? – спросил он у синьоры Наполитано.
– Готова к чему?
– Забраться ко мне на спину, – сказал Пино. – Я повезу вас на закорках.
– На лыжах? – с ужасом сказала она. – Я никогда в жизни не стояла на лыжах.
– Ну, лавина тоже никогда вас не засыпала прежде, – сказал Пино. – И потом, на лыжах будете не вы, а я.
Она неуверенно посмотрела на него:
– А если я упаду?
– Я этого не допущу, – сказал он с уверенностью семнадцатилетнего мальчишки, который встал на лыжи почти в то же время, когда начал ходить.
Она не шелохнулась.
– Я даю вам шанс спасти ребенка и оказаться на свободе, – сказал Пино, вытаскивая футляр со скрипкой из рюкзака.
– Что вы делаете с моим Страдивари? – спросила она.
– Сохраняю равновесие, – ответил Пино, держа футляр перед собой. – Нас поведет ваша скрипка, как в оркестре.
6
Несколько секунд синьора
– Держитесь за мои плечи, а не за шею, – сказал Пино, поворачиваясь к ней спиной. – А ногами обхватите меня за поясницу.
Синьора Наполитано ухватилась за его плечи. Он присел, завел руки за ее колени и помог ей устроиться у себя на спине. Она обхватила его за талию ногами. Весила она вряд ли больше, чем его рюкзак.
– Считайте себя жокеем на коне, – сказал он, держа перед собой скрипку. – И не отпускайте.
– Отпустить? Ни за что в жизни. И мысли такой не было.
Пино охватило было сомнение, но он тут же прогнал его, поелозил лыжами по снегу и прицелился вниз, в направлении внешнего края поля лавины, в тридцати метрах от них. Они начали спускаться. Из-под свежего снега торчали кочки и глыбы льда. Они набирали скорость, и Пино старался избегать их. Но неизбежно на пути неожиданно попался такой валун, который он не успел объехать. Они заехали на него, а потом спрыгнули и пролетели несколько метров по воздуху.
– Ах! – вскрикнула синьора Наполитано.
Пино неловко приземлился, лыжи пошли наперекосяк, и он уже подумал, что сейчас потеряет равновесие, его вместе с беременной женщиной развернет и они на всем ходу упадут на мерзлые камни.
Но потом, увидев, что перед ним на пути холмик, он инстинктивно подался в сторону, объезжая его, затем в другую сторону и двумя этими маневрами восстановил равновесие. Спуск ускорился. Теперь Пино с синьорой Наполитано покинули опасный склон и оказались на свежем рыхлом снегу.
Держа перед собой скрипку, Пино усмехнулся и начал делать синхронные движения ногами, чтобы зарыться в снег поглубже, потом расслабил их и теперь покатил, как учил его отец Ре, вприсядку. Такое движение на мгновение разгружало его при каждом повороте, а потому ему удавалось смещать вес и поворачивать лыжи почти без усилий. Лыжи описывали длинные непрерывные кривые набирали скорость, проносились сквозь снежные заносы, которые взрывались, и лица их заносило снегом.
Синьора Наполитано долго молчала. Он решил, что она закрыла глаза и молится о спасении жизни.
Но вдруг она закричала ему в ухо:
– Уи-и-и-и! Мы словно птицы, Пино! Мы летим!
Синьора Наполитано хихикала и охала, когда им попадался очередной холмик. Он чувствовал, как ее подбородок упирается ему в правое плечо, и понял, что она видит их путь, когда он закладывает длинные, летящие неторопливые виражи вниз по склону, к замерзшему озеру, к лесу и свободе за ними.
Пино понял, что склон скоро кончится, а впереди его ждет плоская поверхность. Хотя ноги у него горели, он направил лыжи по последнему крутому спуску прямо к лесистому треугольнику Италии, врезавшемуся в Швейцарию.