Под деревом зеленым или Меллстокский хор

Харди Томас

С этими словами он опустил руки в таз, и они стали плескаться в четыре руки. Впервые в жизни прикоснувшись к женским рукам под водой, Дик отметил про себя, что ощущение это довольно приятное.

– Я уж не пойму, где мои руки, а где ваши, они совсем перепутались, сказала Фэнси, поспешно вынимая руки из воды.

– Ну и пусть себе - я, по крайней мере, ничего не имею против, - сказал Дик.

– Батюшки - полотенце-то я не достала! Всегда вспоминаешь о полотенце, когда руки уже мокрые!

– Само собой.

– "Само собой"! Как это скучно, когда с

тобой во всем соглашаются! Подите сюда, мистер Дьюи. Вы не сумеете поднять крышку сундука локтем, а потом как-нибудь вытащить из-под белья полотенце? Только ни в коем случае не трогайте ничего мокрой рукой - сверху лежат накрахмаленные вещи.

С помощью ножа и вилки Дик умудрился достать полотенце из-под кисейного платья, не замочив последнего.

– Боюсь я за это платье, - осмелился он сказать неодобрительным тоном, когда они вместе вытирали руки.

– Что?
– спросила мисс Дэй и посмотрела в открытый сундук, где лежало платье, о котором шла речь.
– А, знаю, что вы хотите сказать, - по-вашему, священник не позволит мне надевать кисейное платье?

– Вот именно.

– Ну что ж, мне прекрасно известно, что в глазах церкви кисея - слишком вызывающий наряд и не подходит для девушек, которые зарабатывают на жизнь своим трудом. Но мы еще посмотрим.

– Надеюсь, вы это говорите не серьезно?

– Вполне серьезно: мы еще посмотрим.
– На лице Фэнси появилось решительное выражение, которое очень ей шло и могло не понравиться разве что епископу, священнику или дьякону.
– Думается, я сумею переубедить любого священника, которому нет еще сорока лет.

Дик предпочел бы, чтобы она не бралась переубеждать священников.

– Мне не терпится отведать вашего чудесного чаю, - сказал он довольно непринужденным тоном, но без излишней вольности, как подобает человеку, занимающему промежуточное положение между гостем и постоянным обитателем дома, и с вожделением посмотрел на свое пустое блюдце.

– И мне тоже. Что-нибудь еще нам нужно, мистер Дьюи?

– По-моему, больше ничего, мисс Дэй.

Пододвинув себе стул, Фэнси задумчиво поглядела в окно, где можно было увидеть лишь Красотку, с аппетитом щипавшую свежую траву.

– Никто, видно, мной не интересуется, - проговорила Фэнси, устремив широко раскрытые грустные глаза куда-то мимо Красотки.

– А мистер Шайнер?
– предположил Дик слегка обиженным тоном.

– Да, я и забыла, вот разве что он. Обескураженный подобным ответом, Дик тут же пожалел, что упомянул Шайнера.

– Наверно, настанет время, что и вы, мистер Дьюи, будете кем-нибудь интересоваться?
– продолжала она с большим чувством, глядя ему прямо в глаза.

– Наверно, - ответил Дик с не меньшим чувством,. и, в свою очередь, впился взглядом ей прямо в зрачки. Фэнси поспешила отвести глаза.

– Я хочу сказать, - продолжала она, предотвратив тем самым пылкое излияние, - я хочу сказать, что никто не идет узнать, вернулась я или нет, даже священник.

– Если вам хочется его видеть, я заеду к нему по дороге - вот только напьемся чаю.

– Нет, нет! Ни в коем

случае не зовите его - незачем ему приходить сюда, когда у меня все вверх дном. Священники - это такой несуразный народ. Они совсем теряются, когда в доме беспорядок, бродят из угла в угол и предлагают всякие нелепости в таких заумных выражениях, что голова идет кругом и хочется, чтобы они сгинули с глаз долой. Положить вам сахару?

В этот момент на тропинке, ведущей к школе, показался мистер Мейболд.

– Ну вот! Идет! Как жаль, что вы здесь, то есть, как это неловко, ах, ах!
– воскликнула Фэнси; лицо ее вспыхнуло, и она, казалось, досадовала не столько на священника, сколько на Дика.

– Не беспокойтесь, мисс Дэй, я могу и удалиться, до свидания! оскорбленно сказал Дик и, надев шляпу, торопливо вышел через заднюю дверь.

Он запряг лошадь и, залезая на сиденье, увидел через окно, как священник, взобравшись на стул, вбивает в стенку гвоздь, а Фэнси с кротким видом стоит рядом и держит клетку с канарейкой, словно всю свою жизнь ни о чем другом и не помышляла, кроме как о священниках и канарейках.

VIII

ДИК СОВЕТУЕТСЯ С ОТЦОМ

По пути домой Дик погрузился в такие мучительные раздумья, перебирая в уме все происшедшее между ним и Фэнси, что дорога и окрестные предметы казались ему призрачным покровом, задернувшим гораздо более реальные картины, нарисованные его воображением. Может, она с ним просто кокетничает? Ее поведение давало ему некоторые основания полагать, что она его любит, и ровно столько же оснований полагать, что не любит. Она не убрала руку, когда он положил сверху свою; три или четыре раза они глубоко заглянули друг другу в глаза; она позволила ему некоторую вольность, когда они мыли руки; ей, по-видимому, не понравился разговор о Шайнере. С другой стороны, она гоняла его по всему дому, как послушного пса или кота, не отрицала, что Шайнер питает к ней особое расположение, и, видимо, ничего не имела против того, чтобы мистер Мейболд в нее влюбился.

Так размышлял он, сидя на передке повозки ногами наружу и подпрыгивая всем телом в такт ходу Красотки; и вдруг, подъезжая к столбу у меллстокского перекрестка, он увидел, что навстречу ему в легком фургоне спускается с холма отец, которого тоже потряхивало на сиденье, но гораздо меньше единственно лишь по причине попадавшихся на дороге камней. Через минуту они съехались.

– Тпрру, - сказал возчик Веселому.

– Тпрру, - эхом отозвался Дик.

– Привез, значит, - миролюбиво осведомился возчик.

– Да, - ответил Дик, поставив в конце такую бесповоротную точку, словно до конца своих дней не собирался больше произнести ни единого слова. Веселый решил, что на этом разговор окончен, и двинулся было вперед.

– Тпрру, - окликнул его возчик.
– Вот что я тебе скажу, Дик. Совсем ты из-за этой Фэнси извелся. Ничто тебе не мило, целыми днями знай по ней тоскуешь.

– Ну что ты. отец, - пробормотал Дик, не придумав ничего более умного.

– То самое - тпрру, Веселый! Ох, уж эти женщины, только и знают, что сбивать с толку парней.