Под девятой сосной в чистом поле

Гусев Валерий Борисович

– Ах вот как!
– дядя Андрей встал, подошел к комоду, пригляделся.
– Чего проще-то - возьму на экспертизу.
– И он бережно уложил икону в свою планшетку. Повернулся к Алешке. Спросил его с надеждой в голосе: - А ты что, Оболенский, скажешь? Про Шамиля Халитова - «Ш.Х.»?

– Ничего, - Алешка взял еще один пирожок, заботливо подложенный ему матушкой Ольгой.
– Эта «Ш.Х.» никакая не Кавоша.

– А кто тогда «Ш.Х.»?

– Шерлок Холмс, - Алешка уверенно разбил версию участкового на мелкие дребезги и разметал ее клочки по закоулочкам. А если точнее -

вначале соорудил красивый замок в виде версии и тут же развалил его как карточный домик.

И откусил от пирога здоровенный кусок.

Глава IX

«Потом, Дима, потом!»

Алешка опять вернулся домой с пирогами в пакете. Не забывал про меня. И опять сделал какую-то загадочную закорючку в плане ОРМ.

– Дим, - сказал он, любуясь, как я расправляюсь с пирогами, - скоро родители снова приедут. У тебя в хозяйстве все в порядке?

Я кивнул, дожевал и ответил:

– Арбузы цветут, наливаются, скоро кирпичи на место вернутся - Шурик обещал.

– Фиг с ними, - сказал Алешка.
– У тебя какая-нибудь старая железяка найдется?

– А тебе зачем?

– К писателю пойду, чем-нибудь на что-нибудь меняться буду. Это повод, Дим, - пояснил он.

– Может, ты мне все-таки что-нибудь расскажешь?

– Потом, Дим, потом. Не сбивай меня со следа. Железяку найди.

– А чего ее искать?
– И я достал из-под крыльца ржавый обломок косы.

– Здорово!
– обрадовался Алешка.
– Кусок старинной сабли! Даже отдавать жалко.

И я, честно говоря, не понял - хитрит он или дурачком прикидывается. И то, и другое у него здорово получается.

В богатом тереме писателя Марусина Алешке было очень интересно. Особенно когда Марусин, дописав очередную фразу до точки и прочитав ее вслух, разрешал ему брать в руки старинное оружие. И даже один раз они с Жориком выкатили во двор пушку, зарядили ее круглой картофелиной и бахнули в ворота. Ворота выдержали, а от картофелины осталось на них только мокрое пятно.

– Вот бы кому-нибудь в лоб так вкатить!
– помечтал Алешка.

– Ага!
– подхватил мрачный Жорик.
– Менту какому-нибудь!

Алешка не успел достойно ответить - во двор на шум выстрела вышел Марусин и сказал:

– Какая фраза!
– И он прочел эту свою фразу до самой точки: - «Утром солнце вставало, а вечером опускалось за горизонт».
– Здорово, да? И как талантливо! А вы с кем воюете?

– Пушку прочищаем, - доложил Жорик.

– Правильно, - похвалил его Марусин.
– Оружие всегда должно быть готово к бою.

Жорик невежливо не дослушал и ушел в свой подвал, где у него была оборудована мастерская. Там он приводил в порядок коллекцию оружия - реставрировал. И у него это здорово получалось. Даже один раз он доделал настоящую кольчугу. У которой не хватало некоторых деталей - обоих рукавов, спинки, передка и правого бока. Жорик нарубил проволоку, сделал из нее колечки и «доплел» кольчугу до конца. Здорово у него получилось! Настоящая боевая железная рубаха. Из двадцати тысяч стальных колечек!

Алешке очень

нравилось бывать в мастерской и наблюдать, как работает Жорик. Как какая-нибудь никчемная ржавая железка вдруг превращалась в его руках в хищный стальной клинок или граненый пистолетный ствол. И в такие моменты Алешка искренне забывал, что Жорик у него на подозрении. Во-первых, как мастер по ключам, а во-вторых, как человек, в мастерской которого висели на крючке подозрительно знакомые черные ботинки.

Алешка вертелся возле верстака и своими «А это что? А это зачем? А это почему?» доставал Жорика до самой крыши. Но тот почему-то терпел Алешкину назойливость, не отгоняя его, как назойливую муху, а доходчиво объясняя назначение каждого инструмента. Алешка ему, похоже, нравился. Тот довольно ловко представлялся маленьким нахальным хулиганом. И это Жорику было по душе, потому что сам он, несмотря на крестьянские портки и босые ноги, выглядел настоящим бандитом.

И хотя Алешка облазил все щели в мастерской, все перетрогал и во всем разобрался, он и сегодня не оставлял без работы ни свои острые глазки, ни свои ловкие пальчики. И не зря - на самой дальней полке стеллажа, в самом глухом уголке обнаружил в банке из-под кофе комок какой-то пасты, вроде замазки.

– А это что, дядь Жор?

Вот тут дядя Жора, который позволял до этого Алешке трогать любопытными ручками все подряд, вдруг рассердился:

– Положь взад! Не твоего ума!

– Не понял, - вежливо признался Алешка.

А Жорик, словно спохватившись, тут же остыл. И объяснил:

– Это специальная паста - клинки полировать.

– Чтоб блестели?

– Ну!

– А ядро пушечное можно этой пастой отполировать? Чтоб блестело.

– Можно, все можно.

– А вот это?
– и Алешка положил на верстак «фрагмент старинной сабли».

– Можно, - коротко взглянув на «историческую реликвию», отозвался Жорик.
– А зачем?

– Это же бывшая сабля! Хочу ее на мушкет обменять.

– Валяй. А гвозди ржавые и кривые у тебя есть?

– Полно.

– Тащи. Он и гвозди принимает.
– Жорик имел в виду писателя. И при этом как-то коварно усмехнулся.

А Лешка всю эту болтовню завел только для того, чтобы в удобный момент отщипнуть комочек пасты.

Рисковал, конечно.

И чтобы отвлечь внимание Жорика, Алешка снял со стены какую-то странную штуку:

– А это что?

– Праща, - коротко ответил Жорик.
– Рогатка такая, боевая.

– Ничего себе, - удивился Алешка.
– И на рогатку-то не похожа.

Действительно, какая это рогатка? Хотя некоторое сходство есть: кусочек кожицы величиной с Алешкину ладонь, а к нему с двух противоположных концов примотаны два кусочка веревки. На конце одного кусочка - петля.

– А вот сейчас увидишь, - пообещал Жорик.
– Пошли на двор. Кастрюльку захвати.

Алешка пожал плечами, но кастрюлю взял. Она была старая и мятая, в ней Жорик разводил всякие жидкости и отмачивал в них сильно заржавевшие железяки.

Во дворе Жорик велел Алешке поставить кастрюлю на пустую собачью конуру в дальнем конце усадьбы.