Под голубой луной
Шрифт:
Топпер снова перевел взгляд на хозяина. Он старался не думать о мисс Джессалин – о том, во что превратится ее жизнь с таким человеком.
– Я пришел за деньгами, хозяин. Мне причитается пять сотен.
– Боюсь, ты их еще не заработал, мой мальчик.
– Но вы обещали заплатить мне в тот день, когда она покончит со скачками и согласится стать вашей женой.
Джеки Стаут положил молоток на колени и скрестил руки на животе. Топпер старался не смотреть в его сторону. Он не доставит этой обезьяне удовольствия, не покажет,
Хозяин сидел, подперев руками подбородок, и задумчиво покусывал большой палец. Огоньки свечей в высоком серебряном подсвечнике затрепетали от сквозняка. В комнате было очень тихо – Топпер заметил, что слышит стук собственного сердца.
– Во-первых, она еще не покончила со скачками, – наконец произнес хозяин. – А потому перед дерби ты должен будешь испортить Голубую Луну. И на этот раз так, чтобы она уже никогда не могла участвовать в скачках. И если эта проклятая кобыла хоть когда-нибудь поправится, я тебя кастрирую.
– Но если она согласилась выйти за вас замуж, зачем же вы хотите причинить ей такое огорчение? Я думал, вы все делаете ради свадьбы с мисс Джессалин. – Топпер припомнил всех испорченных лошадей и проигранные скачки за последние два года.
Хозяин ласково улыбнулся, но Топпер ни на секунду не поверил этой улыбке.
– Назовем это подстраховкой, мой мальчик. Топпер решительно покачал головой.
– Я не буду этого делать. И вообще больше не буду этим заниматься. Ни за какие деньги. – Сказав это, Топпер почувствовал гордость за самого себя и одновременно стыд, потому что он совсем так не думал. Гордая тирада вырвалась у него сама собой.
Хозяин откинулся на стуле. Засунув руку в карман, он достал две золотые гинеи и начал вертеть их в тонких, изящных пальцах.
– Топпер, мальчик мой, ты когда-нибудь видел, как молоток дробит руду? – При этих словах Джеки Стаут снова взялся за свой молоток. Топпера охватил ужас. – Если видел, то подумай о том, что может сделать молоток с твоими чуткими руками жокея, – мягко продолжал хозяин. – Говорят, талант жокея – в его пальцах…
Молоток упал на пол с таким грохотом, что здание содрогнулось.
Топпера затошнило, и недавно съеденный пирог оказался прямо на туфлях с большими металлическими пряжками. Он долго не мог разогнуться, истекая холодным потом. Наконец он выпрямился и вытер рот рукавом ярко-желтого пальто.
– Я пойду в полицию, – тихо сказал он. Хозяин рассмеялся.
– Так иди сейчас, мой мальчик. Неужели ты думаешь, что они поверят твоим россказням? Слова жокея никогда не перевесят слов члена парламента. Тебя, наверное, даже посадят в тюрьму. В камеру. В темноту.
Топпер не смог сдержать дрожи, и Джеки Стаут презрительно хрюкнул, словно свинья над лоханью. Хозяин резко повернулся к нему.
– Прекрати, Джеки. У меня для тебя есть еще одна работа.
Смех Стаута был еще омерзительнее, чем он сам.
– Но я же вроде обо все позаботился,
– Ты знаешь, что такое локомотив, Джеки?
– А?
Хозяин преувеличенно тяжело вздохнул.
– Впрочем, это не имеет никакого значения. Я сам разработаю все-детали плана и познакомлю тебя с ними позднее.
– А что вы хотите, чтобы я сделал с этим лок-как-его-там?
– То же самое, что с рудником. – На губах хозяина заиграла ледяная улыбка. – Взорви его.
Глава 23
На дымчато-красноватом небе они казались темными тенями, призрачными всадниками из легенды, пришедшими по его душу. Перевалив за вершину холма, они резко развернулись и поскакали к нему по затянутой туманом холмистой равнине. Маккейди казалось, что стук их копыт совпадает с биением его сердца. Но вот он разглядел гнедую кобылу, и его рот сжался в узкую линию, а руки сделали такое движение, как будто уже обхватили ее шею.
Лошади проскакали мимо небольшой рощицы, и солнечный свет отразился от множества окуляров подзорных труб, сверкавших в ветвях старых деревьев. В это утро накануне больших скачек наблюдатели были особенно внимательны. Ведь скоро предстояло делать ставки.
Гнедая кобыла оторвалась от других и поскакала к однорукому человеку, верхом на лошади-полукровке наблюдавшему за бегом лошадей. Наездник, натянув вожжи, остановился. Однорукий повернулся в седле и показал куда-то рукой.
Маккейди Трелони улыбнулся. К нему скакала Джессалин.
Остановившись неподалеку, она спешилась и подошла к нему. Из ноздрей кобылы вырывались струйки пара. Сама Джессалин, чтобы защититься от предрассветной прохлады, была с головы до ног закутана в мужской плащ. В слабом свете утра ее лицо казалось фарфоровым, а глаза – еще больше, чем обычно.
Стянув с головы мужскую шляпу, она встряхнула волосами, и они рассыпались по плечам потоком расплавленной меди. Маккейди подумал, что никогда в жизни не видел ничего более прекрасного. Внезапно ему захотелось стиснуть ее в объятиях и зарыться лицом в эти удивительные волосы.
Вместо этого он достал из кармана номер «Морнинг пост» и сунул его ей под нос.
– Это правда?
– Да. – Ее глаза потемнели, словно предгрозовые тучи, в них мелькнуло какое-то странное выражение, которого он не мог разгадать.
Отшвырнув прочь газету, он схватил Джессалин за плечи и притянул к себе. Его дыхание касалось ее волос. – Черт побери, Джессалин! Ты – моя. И только моя. Вырвавшись, Джессалин отступила на несколько шагов.
– Я не принадлежу никому, кроме себя самой! Моя жизнь – это моя жизнь. И я делаю с ней, что захочу. Если я собралась выйти замуж из-за денег, то…