Под кодовым названием «Эдельвейс»

Ячейкин Юрий Дмитриевич

Фрау Шеер жгуче покраснела. На ее глаза набежали слезы бессильного отчаянья. Кристина не давала ей опомниться.

— Да, мы с Адольфом не успели пожениться. Мы собирались оформить брак здесь, в Берлине.

— Об этом действительно шла речь, — поддержал ее Майер.

— Но разве по моей вине это случилось или по вине Адольфа? Разве он бросил меня? Нет, только война разлучила нас!

И все же Кристина чувствовала: она не поколебала недоверия, не растопила лед, не тронула сердца.

— Он мне ничего не писал, — тихо,

но твердо сказала фрау, сдерживая непрошеные слезы, — Такой важный шаг в жизни, как брак, — и ни словечка об этом родной матери. Как же я должна воспринять эту неожиданную весть? Поверьте, фрейлейн, я ни в коей мере не хочу обидеть вас, но… Этот звонок! Вдруг вы нагрянули с новостями, которые могут ошеломить кого угодно… И в то же время — Адольф не писал ничего.

Да, это была истинная правда. Костя, который надел мундир Адольфа, не мог написать ей ни строчки. Почерк выдал бы его. Да и обстоятельства складывались так, что нужда в переписке не возникала. Кто же мог предусмотреть крутые повороты судьбы?..

Весь расчет был всего лишь на два — три месяца в тылу врага. А вышло…

Что ей теперь делать? Кристина ощутила, что настала решающая минута. Что же предпринять? Как убедить? Ясно одно: карты Хейниша и Майера биты. Они выложили все. Остался последний козырь — «спящий аист»… Пора!

А Патриция смотрела на молодую, на редкость миловидную женщину, голубоглазую, золотоволосую. Только черная эсэсовская пилотка с черепом и костями, кокетливо сдвинутая набок, вызывала неприязнь.

Неужели она, мать Адольфа, слишком предубеждена?! Может быть, и в самом деле эта изящная женщина носит под сердцем ее внука или внучку?! Ребенок родится симпатичным. Это — вне сомнений… Внебрачный ребенок… От подозрений не избавиться, как не убежать от себя самой… Господи, сколько горя породила эта омерзительная война! Как найти зернышко истины в мире смердящей лжи, неприглядных интриг и бесстыдного лицемерия? Как вернуть себе веру в людей? Хотя бы в тех, редких ныне случаях, когда страстно хочется верить?

— У меня из родных никого не осталось, — сказала Кристина, — Адольф словно предчувствовал беду. Он меня несколько раз предупреждал: если наступит тяжелая минута и он не сможет по каким–либо причинам мне помочь, то надо обратиться к его матери, к вам, фрау Патриция. И вот… У меня ничего не осталось на память о тех счастливых днях. Только воспоминания да крохотный подарок…

— Подарок? — спросил Майер. Он ничего не знал о «спящем аисте». Кристина преднамеренно не информировала его, чтобы он не ослаблял своих усилий, подсознательно полагаясь на магическую силу талисмана Кристины.

Фрау Шеер промолчала, вся уйдя в глухое недоверие. Хотя в ее глазах явно промелькнул скрытый интерес.

— Вы не знаете о нем, Вилли. Вещица эта невелика. Если бы речь шла о свадебной фате, ее вы бы увидели, — печально проговорила Кристина, постепенно готовя решающее сообщение.

— Что же

у вас за вещица? — поддержал ее Майер.

— Это произошло перед роковым вылетом. Помните, на аэродроме была суматоха?

— Конечно, помню. Мы в тот день вылавливали саботажников.

Фрау Шеер застыла посреди кухни, внимательно прислушиваясь. Она поняла: речь шла о чем–то существенном, а не о голословных утверждениях, которыми ее пичкали до сих пор.

— Адольф буквально рвался в полет, — продолжала Кристина.

— Мог бы и отложить, — пробормотал Майер.

— Ошибаетесь, Вилли: Адольф непременно исполнял все, что планировал на день. Поэтому он так много успевал…

Разговор ушел в сторону. Фрау Шеер уж не в силах была скрывать свое волнение. И Кристина тихо, печально, с покорностью своей горькой судьбе, обронила:

— Вот тогда он и подарил мне обручальное кольцо. И еще сказал: «Моей матери оно скажет больше, чем любые слова».

— Кольцо? — не сдержалась фрау Патриция. — Вы сберегли его?

— Конечно! Это же память об Адольфе. Единственная…

— Где же оно?

Кристина подняла на нее голубые глаза.

— Вот…

Она сняла тонкую замшевую перчатку и протянула кольцо Патриции Шеер в узкой девичьей руке.

— «Спящий аист», который опирается на меч, — прошептала фрау.

Она нежно взяла пальчики Кристины в свою ладонь, погладила их, словно искупая свою предыдущую бессмысленную враждебность. Майн готт! Чуть не выставила за дверь невестку с еще не рожденным ребенком, единственным наследником Шееров. «Прости меня, Теодор!» — обратилась она мысленно к своему погибшему мужу.

— С этого надо было начинать, моя милая, — с упреком сказала она Кристине. — Почему молчали?

Кристина растерянно моргала глазами:

— Разве это кольцо значит больше, чем свидетельство господ Хейниша и Майера?!

— И я ничего не понимаю, — изумленно произнес Вилли.

Патриция Шеер гордо выпрямилась. Голос ее стал торжественным:

— У вас на пальчике, Кристина, не обычное кольцо. Это старинное наследственное обручальное кольцо нашей семьи. На перстне выгравирован родовой герб Шееров: под баронской короной спит аист, стоя на одной ноге и опираясь другой на меч. С давних пор мужчины Шееры надевали это родовое кольцо на руку своей жене. Больше оно никому не может принадлежать. Адольф не мог отнестись легкомысленно к вековым традициям нашего рода.

— Воистину я впервые вижу аиста, — радостно воскликнул Вилли, — который приносит в семью детей!

Женщины счастливо засмеялись.

— Но чего это мы здесь сидим? — спохватилась вдруг фрау Патриция. — Вам, Кристина, наверное, давно пора отдохнуть с дороги. Сейчас я нагрею воду для ванны… Майн готт! Я же вас еще не накормила!

Она всплеснула руками, представив кучу дел, о которых с утра и не помышляла. Теперь они ворвались в ее жизнь приятными хлопотами.