Под кодовым названием «Эдельвейс»

Ячейкин Юрий Дмитриевич

— Что еще?

— С собранными сведениями — это уже все.

— Провал «Меркурия». Что вы знаете об этом? Как это произошло?

— «Меркурий»? Кто он?

— Человек, с которым вы имели контактную встречу.

— Ах, так вы про Астафьева?

— Ого! Вам даже его фамилия известна… Рассказывайте!

Короткими предложениями служебного рапорта — только факты! — она сжато рассказала то, что знала.

Когда она закончила, Марков спросил:

— Уточняю: Гейлигена ликвидировали по вашему приказу?

— Да, я отдала такой приказ. Именно приказ.

Вы не одобряете?

— Ну что вы, Кристина! — воскликнул Марков, — Наоборот! Вы действовали правильно — решительно, смело, целесообразно. Есть дй у вас сведения о «Голубой линии»?

— К сожалению, ничего, — нахмурилась Кристина, горько было признавать это после похвал.

— Понимаю — тяжело и сложно. И все же необходимо настойчиво искать. Хотя бы маленькую щель с утечкой информации. Представьте себе такое: солдаты поднимаются в атаку под яростным уничтожающим огнем. И они поднимутся! Чтобы вышибить фашистов с Кавказа. Даже ценой собственной жизни. А если мы будем знать схему обороны, опорные пункты, глубину линии, мы убережем наших солдат для жизни. Сколько? Это не поддается подсчетам. Даже уничтожить один дот — это значит спасти целый взвод солдат. Во имя этой высокой цели мы, разведчики, рискуем, боремся, порой не щадя своей жизни.

— Я выполню задание, — твердо, словно принимая присягу, заверила Кристина. — Так и доложите в Москве: несмотря ни на что, выполню!

— Так и доложу… Товарищ Калина, — этой фамилией ее Кости, Костика, Марков подчеркнул официальность разговора, — посоветовал искать возможный источник информации среди работников организации Тодта, которая ведет строительные работы по сооружению всех оборонных «линий» и «валов». Важны любые подробности. Товарищ Калина так и сказал: «В общей картине нам важен любой фрагмент».

— Но мне нужна связь, чтобы информация не залеживалась. Как это произошло сейчас.

— А для чего же я здесь? — усмехнулся Марков. — Отныне вы будете действовать независимо ни от кого. Будете иметь собственную рацию. В вашем районе, сравнительно неподалеку, есть большой фирменный магазин Юлиуса Рихтера.

— Знаю. Овощной.

— Верно. Там работает продавец картофеля, человек уже преклонного возраста. Его зовут Андреа Зейфрид. Ваш пароль — вопрос: «Продаете ли картошку в корзинах?» Пароль — ответ: «Нет, продажа у нас на вес. В корзинах — только с доставкой на дом». После этого вы будете иметь рацию. С доставкой на дом.

— Наконец–то! Ну, теперь…

— Погодите, Кристина. Нам необходимо сейчас же решить еще одно срочное дело — последнее из всего, с чем я приехал. Как вы считаете, следует ли сообщить фрау Шеер, что ее сын жив и находится в плену? Мы разработали вариант сообщения. Но последнее слово — за вами, окончательное решение подчинено исключительно вашему личному усмотрению.

Кристина задумалась, взвешивая все «за» и «против».

— Нет, — возразила решительно.

— Мотивировка? — спросил Марков.

— Здешняя мораль дает вдове больше свободы. Боюсь, что фрау Шеер, заботясь о моем целомудрии, станет наблюдать за каждым моим шагом. Я и так нахожусь

под неусыпным надзором двух женщин. Если фрау Шеер узнает, что ее сын Адольф жив, позволит ли она Майеру и впредь посещать свой дом? Я в этом не уверена. По крайней мере, она уже не разрешит мне прогулки с ним наедине. Зачем же мне лишние усложнения? Ситуация, которая сейчас сложилась, меня больше устраивает… Я должна быть свободной «от семейных оков», чтобы действовать.

— Что же, соображения весомы, — согласился Марков. — Мы считали, что общая тайна вас больше сблизит, сроднит.

— Вы верно задумали. Но этому уже помог мой Фе–дюнька. Так что…

— Выходит, разрабатывая вариант, мы не учли Федора! А Федор Константинович всех обскакал! Ну и парень! Не успел родиться, а уже опережает профессионалов.

Кристина не поддержала шутливого тона. Проговорила сдержанно:

— Кроме того, этот факт может мне пригодиться в будущем.

Марков ответил с трогательной искренностью:

— Я рад за вас, Кристина. Год работы в тылу врага не прошел для вас даром. Раньше я должен был разговаривать с вами как с девчушкой, которую во всем надо наставлять. Сейчас разговариваю с умным коллегой, опытным товарищем.

Глава тринадцатая. ОХОТНИК НА «ХАУСГРИЛЛЕ»

Зонденфюрер Йон Патциг был болен раком горла. Он хорошо представлял, что дни его сочтены, и чувствовал себя живым трупом. Одного он не осознавал, что еще при жизни превратился в вампира в прямом смысле этого слова.

Зондерфюрера всегда утешало и даже повышало его жизненный тонус, если кто–то умирал нежданной смертью раньше срока. Не от болезней и не от старости…

Особенно приятно было, когда умирал кто–нибудь из молодых, полных жизненных соков. Глубокое наслаждение жизнью — поразительно острое — он ощущал, когда чья–то смерть случалась у него на глазах.

В эти моменты его охватывало — и он своим холодным умом фиксировал это — какое–то патологическое возбуждение. Особенно если погибала молодая женщина, а это за время его «практики» случалось не раз. Женщина порождает жизнь. Патциг ее уничтожает. Старательное выполнение служебных обязанностей обеспечивало ему «повышение тонуса».

Йон Патциг — охотник за «хаусгрилле» — в отличие от своих коллег не испытывал страха перед начальством: все равно скоро умирать, так что всякие карьеристские соображения утратили для него свой практический смысл.

Зондерфюрер «Красной капеллы» обладал большим профессиональным опытом. Полицейский сыск он освоил еще в кайзеровские времена «второго рейха», вследствие чего ему не пришлось никогда нюхать фронтового пороха. Потом — образцовая служба Веймарской республике. Правда, здесь посадил он единственное пятно на свою биографию: долгое время не способен был отличать «борцов за новый порядок» от привычных уголовных преступников. Откуда ему было знать, что придется служить «борцам»? Но он все же быстро «вписался» в коричневый антураж «третьего рейха». «Пятно» ему — политическому невежде — милостиво простили.