Под кожей
Шрифт:
Он оказался настоящим говнюком, если уж на то пошло. Имя этого человека выводило моего мужа из себя достаточно сильно, чтобы отправить в стену пару ноутбуков и телефонов.
А я… я просто старалась не лезть под руку…
В офисе его тоже не оказалось. И это тоже не выбило меня из колеи. Из колеи выбило другое. Когда я позвонила и спросила, где его искать… он соврал.
Сказал, что находится в офисе и пробудет там до вечера, не зная о том, что я звонила с парковки его офиса.
Он мне соврал, а я… смолчала…
Его слова,
А через два дня, когда он снова отправился «в офис», я поехала за ним.
Кажется, этот день – как прилипшая к подошве жвачка. Засела намертво!
До появления Балашова вчера вечером я вообще старалась ни о чем не думать. Новая реальность требовала слишком много энергии, чтобы в ней согреться! И я осознанно не желала сходить с мертвой точки.
Пора?!
Может быть. Но, чтоб оно все провалилось, это сложно!
Я паркую машину через пару зданий от одной из своих кофеен.
Она называется «Елки». Название выбрала Сабина. Она обожает все новогоднее, особенно елки и подарки под ними.
Зонта у меня нет, так что по улице приходится бежать. Дождь хоть и мелкий, но быстро заливает лицо, даже несмотря на капюшон толстовки.
Звеня колокольчиком, влетаю в «Елки», стряхивая с куртки дождевые капли. Машу рукой парнишке-бариста, вскользь осматривая зал. Он больше, чем в других моих кофейнях, потому что тут мы предлагаем еще и завтраки. До полудня здесь работает повар.
Мой любимый столик у окна занят, так что сажусь за тот, который у противоположной стены. Сваливаю на кресло сумку и куртку, замерзшей рукой сбрасываю с головы капюшон.
– Здрасте, Карина Николаевна, – приветствует меня бариста. – Вам как обычно?
Подняв вверх руку, показываю ему большой палец.
Приглаживаю растрепавшиеся после капюшона волосы и достаю из сумки ноутбук. Мне нужно наконец-то закончить список закупок на следующий месяц и разгрести письма от бухгалтера. А еще выбрать мебель для комнаты Сабины. Новой комнаты. Пока что в нашем новом доме есть только диван. Все потому, что я не схожу с мертвой точки вот уже пять дней…
Мои воспоминания – как куски битого стекла. Ранят, даже несмотря на то, что мелкие. То, как муж сторонился моих прикосновений в последнее время. Как пропадал в своих мыслях, забывая о том, что я рядом. Теперь все это подсвечено выжигающим сетчатку светом, и от этого периодически тошнит.
Я с трудом могу сказать, когда у нас в последний раз был секс. Теперь я знаю, что его не было только у меня, а не у нас обоих.
Рухнув в кресло, вытряхиваю из сумки телефон и зарядное устройство к нему.
Какой бардак!
Мое желание поднять глаза скорее инстинктивное. Просто чертов инстинкт толкает меня на это. Покалывания на коже. Какое-то колючее магнитное поле, от которого она чешется.
Мой взгляд падает на сидящую за столиком у окна пару.
Точнее,
Я застигнута врасплох, этого не отнять.
Повернув голову, прокурор Алиев переводит взгляд на свою спутницу, и я вижу, как его губы шевелятся, произнося что-то в ответ.
Выбросить из сознания факт его присутствия в моей кофейне не представляется возможным!
Пальцы зависают над клавиатурой, я пялюсь в монитор, в то время как перед глазами стоит отпечатанный трафаретом взгляд. И профиль мужчины, который мне его адресовал.
Его щеки покрыты густой щетиной. Она и вчера украшала его лицо, и за ночь, судя по всему, он зарос еще сильнее.
Ему идет.
Он вызывающе хорош собой. Все, что я слышала о его возрасте – они с Вадимом ровесники, и это действительно так. Ему наверняка не больше тридцати пяти, и облысение совершенно точно не его наследственность.
Мои пальцы все еще висят в воздухе, потому что я встречаю взгляд Дениса Алиева снова.
Отвести свой мне мешает упрямство, но смутить этого мужчину подобным вызовом, кажется, не выйдет. Он продолжает меня изучать, наплевав на то, что я в курсе.
Это свинство еще и потому, что он в компании другой женщины, которая ловит каждое его слово. Это молодая девушка. Черноволосая и красивая. Настоящая восточная красавица, и одета очень сдержанно – в трикотажное платье ниже колена, которое демонстрирует потрясающую фигуру.
– Добавил чуть-чуть фисташковой пасты. – Ильдар, мой бариста, ставит на столик передо мной кружку латте.
Обычно на пене он рисует елки, но сегодня решил сделать сердечко.
Мои губы растягиваются в кривой улыбке.
– Спасибо. – Смотрю на Ильдара. – Пахнет супер…
Следом он ставит тарелку с круассаном и желает мне приятного аппетита.
Я успела превратиться в сгусток отрицательной энергии, и фисташковый аромат, который должен согреть, не помогает.
Открыв почту, концентрируюсь на письмах. Приклеиваю взгляд к экрану, решая больше на Алиева не смотреть. Моя концентрация хромает, раз умудряюсь фиксировать все: и то, как продолжает покалывать кожа, и то, как за столиком у окна начинается движение.
Покосившись исподлобья, вижу, что наши гости уходят.
Приглушенный скрип стульев, тихие голоса.
Девушка позволяет за собой поухаживать. Ее чертовый галантный спутник помогает надеть пальто, после чего одевается сам. В черный спортивный бомбер, который оставляет расстегнутым.
Я гипнотизирую взглядом монитор до тех пор, пока не звенит колокольчик.
Посмотрев на опустевший столик у окна, резко встаю, решая убрать его самостоятельно.
Это не потому, что меня подмывает избавиться от следов пребывания здесь Алиева, просто Ильдар обслуживает другого клиента, а столик у окна здесь самый востребованный.