Под кроной кипариса
Шрифт:
Костик договорился с Оксаной, что завтра придёт к её отцу, проводил её и пошёл прогуляться по вечерней Ялте. Он давно не был в Крыму, на Южном берегу, в Ялте, особенно весной, когда туристов ещё мало и город дышит свежестью.
На набережной они уже были с Оксаной, но, петляя по ночной Ялте, он снова вышел к морю и встал у края берега.
Шум волн не заглушали ни разговоры людей, ни звуки моторов катеров, ни крики чаек. Он прикрыл глаза и прислушался. Сначала это был просто гул, а потом он отчётливо, как в детстве, услышал, как море говорит
Яков Савельич недобро зыркнул на горничную. Впустила, дура! А вот сам виноват – не предупредил прислугу загодя. А с другой стороны, лучше сам сейчас раз и навсегда отошьёт голодранца от своей кровинки.
– Ну, проходи, Константин Валентинович, проходи. Мы отобедали уже, так что извини, к столу не приглашу, в кабинет сразу иди.
– Спасибо.
Кабинет Якова Савельича был по сути второй гостиной дома, потому что от кабинета здесь был только стол, да и то не письменный, а малый обеденный, всегда накрытый на четыре персоны, да на тумбочке у дивана стоял ноутбук, прикрытый вышитой салфеткой. Книг здесь никаких не было даже для вида, зато были два встроенных, спрятанных за картинами, сейфа: поменьше – для денег и документов, побольше – для оружия, которое хозяин любил, и с которым охотился.
– Присаживайся, – предложил хозяин незваному гостю, – Выпьешь?
– Нет. Спасибо.
– А то выпил бы. Теперь же сухой закон соблюдать не надо.
– Дело не в этом. Я пришёл поговорить, Яков Савельич.
– А о чём? О чём нам с тобой разговаривать? Вовсе и не о чем.
– Но я Оксану…
– А вот Оксанку мою не трожь, – поднял палец отец, – не по Сеньке шапка, и не по тебе моя Оксанка.
– Я люблю её, – глухо сказал Костик.
– И я люблю. И любой полюбит, кто увидит. Да только любить мало. Надо беречь. Баловать надо. Обеспечивать надо, как королеву. А ты у нас кто? Никто.
– Яков Савельич!
– Никто и звать тебя никак! Раньше у тебя хоть имя было, а теперь что? Константин Рогов – спортсмен, опозоривший страну допингом! И хочешь, чтобы Оксана, девушка из уважаемой семьи взяла в ЗАГСе эту фамилию? Да ни за что!
– Я это ради неё сделал, – глухо сказал Костик.
– Вот что ты за мужик? Вляпался в дело, об… то есть, провалился, так хоть на бабу не кивай!
– Я не киваю. Я вам объясняю, что ради Оксаны я на всё готов.
– А мне твоя боеготовность побоку. Меня боекомплект интересует, а у тебя его нету. У тебя вообще ничего нету: двушка с мамой в Севастополе, хорошо хоть в центре, да однокомнатная холостяцкая берлога в спальном районе в Подмосковье.
– И машина.
– Машина, – передразнил отец, – а жить с моей дочерью ты где будешь? В машине?
– Я… я найду работу и через год встану на ноги. Вы пока тоже подготовитесь к свадьбе.
– Вот ты чудной! Всё о свадьбе! Да не будет никакой свадьбы!
– Как это не будет, папа? – спросила Оксана, входя в кабинет.
– Оксана! – хором сказали мужчины.
– Доченька! – заглянула в кабинет Анна Тарасовна, – о, привет, Костик, – доченька, мужчины разговаривают, не будем им мешать.
– Да
– А ну, цыц! Аня, ступайте!
– И шагу отсюда не ступлю! Мама! Я замуж хочу!
– Я готов, – сказал за их спинами могучий мужской бас.
Они обернулись и увидели высокого плечистого парня лет двадцати пяти, со светло-русыми волосами и усами, голубоглазого и в тельняшке.
– Ой, Василь, шёл бы ты отсюда! – огрызнулась Оксана.
– Нет, отчего же, – возразил Яков Савельич, – это мой гость.
– А Костик мой гость! И мой жених! И я за него выйду!
– Не выйдешь!
– Выйду!
– Не выйдешь!
– Выйду!
– А я сказал – не выйдешь!!!
– Яша! Яша!
– А чего она?!
– Э, молодые люди, – предложила Анна Тарасовна, – а пройдите в гостиную? И мы сейчас к вам присоединимся, вместе кофе попьём.
Парни вышли. Семья осталась. За дверью слышались голоса отца и дочери.
В гостиной Василь подмигнул горничной и попросил плеснуть ему в кофе коньячка. Потом обернулся к Костику.
– Чё? Не прокатило про любовь-морковь?
– Не твоё дело.
– И не прокатит. Панасюки – это ж пауки. Понимать надо! И Оксанка – девка дорогая, престижная, такую за одну любовь не получишь. Ты, во всяком случае.
– Это ты не получишь! Она моя! – взвился Костик.
Из кабинета послышался звон бьющейся посуды. Парни прислушались.
– Она папина, придурок! А я папин партнёр и единомышленник. И на Оксанке женюсь, потому что жениться хочу и именно на ней. Любить я кого угодно могу, хоть любую шалаву, а в жёны мне приличная баба нужна и с дипломом.
– Ты подлец и бабник. Она за тебя не пойдёт!
В кабинете послышались рыдания. Василь пожал плечами.
– Вот она к лету с институтом развяжется, в августе свадьбу сыграем. А ты гуляй.
– Сам гуляй! Ей такой балбес не нужен!
– Кхе-кхе! Это уж не вам решать, кто нужен моей дочери. А я вот что решил.
Яков Савельич перевёл взгляд с одного на другого.
– Папа! – в гостиную вышла зарёванная Оксана.
– Иди сюда, доча! – и он обнял дочку, – Дочь мне дороже всего. Дам шанс вам обоим завоевать мою Оксану. Ты, Василь, в деле себя уже показал, теперь покажи, как дочку мою баловать будешь – опекать, развлекать, ухаживать. А ты, – и Яков Савельич повернулся к Костику, – ты уже в любви клялся-объяснялся, теперь покажи, как ради неё вкалывать будешь, какой доход для семьи создашь. И срок вам обоим – три месяца. И условие – не собачиться! Чтоб грызни здесь не было, и чтоб Оксанку из дома без моего ведома не уводили. Ясно? Ну, и славно!
– А вот и кофе, – вошла с подносом Анна Тарасовна.
– Анечка, а мы вот ещё с мужиками по коньячку решили.
– Ну, сам и угощай. А кофе вам всё-таки нужен.
– Я пить не буду. За рулём, – Костик взял кофейную чашку.
– Кстати, куда поедешь? – спросил отец.
– На работу.
– Уже устроился? И кем, куда?
– Личным секретарём-референтом и водителем у одной особы, – ответил Костик и увидел недоверие в глазах Якова Савельича, – Что? Это временная работа. На той неделе найду другую.