Под кроной кипариса
Шрифт:
– И сейчас уезжай.
– Вы ни в чём не нуждаетесь, Сафия? Сагдия дома?
– Мы всегда нуждаемся, но нам ничего от тебя не нужно, Аля. А моя Сагдия умерла полгода назад.
Писательница споткнулась и всплеснула руками.
– О, боже! Как же так? От чего?
– А отчего умерла наша мать? А наша тётя? Мало счастья, много работы. При этом и во дворцах долго-то не живут. Хотя я приспособилась.
– Сафия!
– Уезжай, Аля. Живи, как жила. Обо мне не вспоминай. Мне так проще.
– Проще
– А про мои обстоятельства не тебе судить! Прощай, Альфия.
– Постой! У Сагдии была дочка! Нурхаят! Дай посмотреть!
– А она не со мной.
– Как это? Она твоя внучка!
– У меня ещё семеро внуков от троих других детей. Всех кормлю – непутёвых детей, пьющих зятьёв, бестолковых внуков. Надорвалась уже. А у покойного мужа Сагдии был брат, приличный мужчина, после смерти моей дочери он забрал их дом и девочку взял на воспитание.
– Как ты это позволила, Сафия? Это же твоя кровь!
– А ты меня не совести, Аля. В тебе тоже моя кровь, а дорогу мне перешла, не оглянулась. И что вышло? Ни себе, ни мне счастья не дала построить. У меня хоть и с нелюбимым мужем, но семья и дети, а ты уже с проседью, а одна живёшь.
– Я вполне счастлива, Сафия.
– Ну, с такими деньгами, оно понятно.
– Не в деньгах счастье, Сафия, как это ни банально.
– Да, не в них, но и без них его не бывает. Ты это как никто знаешь!
– Не знаю и знать не хочу. Я своё счастье сама построила. И начала без денег.
– Уезжай отсюда, Альфия. Уезжай.
– Сестра!
– И денег можешь не присылать. Сама видишь – сюда сколько не влей, всё в песок уйдёт. Нас много, на всех всё равно не хватит.
– Сафия!
– Прощай, сестра. Уходи.
– Не простила?
– И никогда не прощу. Прощай, – и пожилая женщина, удивительно похожая на госпожу Альфию, только в простом платке и платье повернулась к двери.
– Погоди! Дай мне адрес дяди твоей внучки!
– Я уже сказала. Он живёт в доме моей дочери. В Симферополе. Прощай.
Дверь захлопнулась. Госпожа Альфия отвернулась от забора и вернулась в машину. Костик заботливо усадил её и закинул внутрь трость. Оглянувшись на дом, он молча вывел машину на дорогу и поехал прочь из Бахчисарая…
Надька первой заметила чужую машину, въехавшую к ним во двор.
– Дядя Витя, а вы ворота не заперли, а к нам кто-то заехал! – сказала она.
– Чего? – промычал сильно подвыпивший дядька.
Он встал, накинул куртку, и в трусах и в куртке вышел во двор.
– Эй! Вы кто такие?! Чего нарушаете? Это частная территория.
– Здравствуйте. Я ищу Нурхаят Налимову.
– Это племяшка моя, брата покойного пигалица.
– Она мне внучатая племянница. Я могу повидаться с девочкой?
– Нет. Откуда я знаю, может вы брешете.
– Я сестра её бабушки, Сафии. Я госпожа Альфия.
– Да мне пофиг. Дом мне по закону достался. Бабка не возражала, что девчонку я буду воспитывать. И Маринка моя к ней как к родной. Надькой назвали.
– Это хорошо. Но могу я поговорить с девочкой? Я знала её маму и…
– Вы знали мою маму? – выскочила вперёд Надька.
– Да, дорогая. Подойди.
– Тогда это, я в дом зайду, штаны, блин, Маринка куда-то сунула. А вы чтоб со двора ни ногой! Слышь! Я тута, гляжу за вами.
Он ушёл в дом, а женщина с девочкой огляделись и присели на скамейку.
– Так вы знали мою маму? – спросила Надька.
Госпожа Альфия вгляделась в милое открытое лицо с чёрными блестящими глазами в обрамлении взлохмаченных русых волос, торчащих из коротеньких косичек. Этот блеск в глазах всё ей рассказал о ребёнке как о личности.
– Да. Правда, видела, когда она была, как ты. А потом мы переписывались.
– Как это?
– Меня зовут госпожа Альфия. Я сестра твоей бабушки Сафии. Твоя мама Сагдия – моя племянница. Когда она родилась, я её нянчила. Потом я уехала в другую страну, а когда твоя мама стала взрослой девушкой, мы стали с ней переписываться по электронной почте. Я даже присылала ей свои книги.
– А! Книжки на французском языке, только без картинок! У мамы их целая полка. Была, – и Надька покосилась в сторону вновь вышедшего во двор дядьки, – а вот он всё пожег – и без спроса!
– А чего? Ересь какая-то, нифига не понятно. Холодно было, вот и пожёг в печке, – проворчал дядька.
– Это мамины книжки были! Она французский язык в школе вела!
– Цыц! Пигалица! Сопли не высохли со взрослыми огрызаться!
– Как ты живёшь, солнышко? – обратилась женщина к девочке.
– Да нормально мы живём! Вам чего надо? – вмешался дядька.
– Э, я просто вернулась на родину. Вот, хотела повидать племянницу, а она…
– На этот дом даже рот не разевайте. Надька, иди в хату!
– Не пойду! Это моя тётя!
– То тётя, а я дядя. Сказано – иди в дом! Мари-инк! Забери детей!
Во двор вышла высокая худая женщина в застиранном платье и увела в дом Гошку и Надьку. Надька упиралась и вырывалась.
– Тётя Альфия! Мне тут плохо! Я к маме хочу! Я хочу к маме!
– Послушайте, я просто хотела поговорить с ребёнком.
– Поговорили и растревожили только. Еле как похороны пережили, а тут вы с соплями опять. Валите отсюда!
В окне появилась Надька и заколотила в стекло. Они обернулись на звук.