Под кроной кипариса
Шрифт:
– А чего она?!
– Да я вам что – лишний груз, что вы так торопитесь сбыть меня с рук?! – воскликнула Оксана, – или вам Васины рефрижераторы дороже дочери?
– Ты говори, да не заговаривайся! – прикрикнула мать.
– Аня, Аня, – похлопал жену по руке Яков Савельич.
– Ну, вот что! – и Оксана вскинула красивую голову, – к вашим гостям я, так и быть, выйду. Но чтоб о свадьбе ни слова! Даже и не думайте! Из дома сбегу! Мне Костик нравится, за него и выйду. А он уже едет, – мстительно добавила она.
– Как
– Самолётом, я думаю. Мать навестит – и ко мне. Я вниз.
Оксана протиснулась мимо отца и стала спускаться вниз по лестнице огромного отцовского особняка, постукивая каблуками по мраморной лестнице.
– Яша, – обернулась Анна Тарасовна к мужу.
– Ну, это мы ещё поглядим. Велосипедиста этого общипанного я рядом с Оксанкой и видеть не хочу. Приедет – вышвырну. А ты вот что. Ты сегодня за обедом заведи с Кравченко разговор, что девчонкам в этом году институты заканчивать, мол, дипломы, всё такое, а вдвоём же легче к экзаменам готовиться.
– Чтобы их Кристинка у нас пожила? – догадалась жена.
– Точно. Нехай их Кристя у нас поживёт, а заодно и Василь. Он вроде как за сестрицей присмотрит, а заодно стажировку на моём заводике пройдёт и дом подыщет. Он же здесь, в Ялте, гнездо вить хотел. А потом устрой так, чтобы девчонки с ним ездили, дома смотрели или участки и площадки под дома. Глядишь, так и сблизятся наша краля с их Василием.
– И то верно, Яшенька. Василь парень подходящий. Хотя Рогов этот её вроде тоже не плохой был, образование у него медицинское, валюта была.
– Вот именно, что была! Да если бы он чемпионат взял, как обещал, да с золотом-серебром вернулся, мы б ему тут спортклуб отдали, и народ бы на него, чемпиона, валом пошёл. А теперь что? Скандал же на весь мир! Позор! Да его же в доки чернорабочим никто не возьмёт, подохнет, голодранец, от голода. Сам потонет и дочу нашу на дно потянет. Так что долой его! И слышать не хочу.
– Ну, хорошо-хорошо. Идём встречать.
– Да, Ань, а эта-то прилетела?
– Прилетела. В Симферополе сейчас.
– Ну, и чёрт с ней. А в Бахчисарай уже ездила?
– Я за ней не слежу, – поджала губы Анна Тарасовна.
– И никто не следит. Больно надо! Интересно просто, куда она из Бахчисарая сунется, с семейных руин, – задумчиво сказал Яков Савельич.
– Тебе правда интересно? – каменным голосом спросила его супруга.
– Нет. Нет, конечно. Ну, чего ты? Волнуешься? Зря. Я просто, чтобы отгородиться, если что.
– А что, если что? – глухо спросила она.
– Анна, хватит. Я тогда тебя выбрал, ты мать моего сына, да ещё такую красавицу мне родила. А она никто. Просто тень из моей юности. И всё. Идём.
Высокий грузный мужчина, бритоголовый, гладкощёкий в дорогом костюме с надетой под него вышитой косовороткой стал спускаться вслед за дочерью.
Его жена, невзрачная
– И всё из-за этой тени. Хоть бы она нас не накрыла снова, как двадцать семь лет назад. Тогда такой мрак был, до развода дошли, еле-еле семью сохранили. Если он хочет отгородиться, то и я хочу. Как бы узнать, где она сейчас и что делает?
– Анна! У нас гости! – послышался снизу бас мужа.
– Иду-иду! – и она поспешила вниз, – иду! Надо бы Сёму отправить, пусть узнает, что там да как, – бормотала она на ходу, – так вернее будет, если что…
Никто не может считаться одетым слишком нарядно, если он одет в белое.
Костик опять чуть не сорвался с турника, но в итоге спрыгнул и во все глаза уставился на госпожу Альфию. На ней было длинное белое шерстяное платье, а поверх него чёрное кружевное болеро. Белая шляпка с чёрной вуалькой и чёрные лодочки на шпильках довершали образ. Сумочки не было. Руки сжаты.
– Едем в Бахчисарай, – сказала она.
– Как? Опять в Бахчисарай? Вчера же там были!
– Вчера были в выдуманном мире. Сегодня поедем в реальный. Иди, заводи.
Костик пожал плечами и пошёл одеваться.
Романистка вышла на крыльцо, оглядела двор и плечами передёрнула. Срочно разобраться с личными делами и начать писать!
В старом Бахчисарае они съехали с главной улицы и немного попетляли по переулкам среди высоких заборов и запертых ворот.
– Здесь, – коротко сказала женщина.
Он припарковался под пирамидальным тополем у скособоченного забора, за которым стоял плохонький дом с полусгнившим крыльцом и худой крышей.
– Трость.
Костик помог ей выйти из машины и подал белую трость.
– Подожди.
Он кивнул, а она пошла вдоль забора к калитке. Внезапно входная дверь дома широко распахнулась, и оттуда на крыльцо вышла женщина.
– О, какие люди! А я гляжу – Алька, не Алька. Значит, ты. Приехала?
– Приехала. Здравствуй, Сафия.
– Здравствуй, Аля. Долго же ты до нас добиралась. Во дворце-то уже была?
– Была. Я войду?
– А зачем? Ты из этого дома в двадцать лет ушла, дверью хлопнула. Потом в двадцать семь – вот так же на пять минут заскочила, ничего не объяснила, и опять на двадцать восемь лет исчезла. Сейчас чего пришла, Аля?
– Ты получала мои письма, Сафия?
– И письма получала, и деньги. Спасибо, Аля.
– В дом не пустишь?
– Не пущу. Да и плохо тебе там покажется. У нас же не дворец, сама знаешь.
– Знаю, – вскинула голову писательница, – потому и уехала.