Под крыльями высших существ

Аникин Алексей

– Ну и что? – спросила Света и устремила взгляд в экран, где русские солдаты как раз показывали захваченное вражеское знамя с изображённой на нём чёрной головой скалившего зубы хищного мифического дракона. – Это ты вот этого урода называешь драконом?

– Так похож ведь.

– Да мало ли, что похож. Ты хотя бы раз видел, чтобы русский дракон на любых картинках и флагах скалил зубы? Нет? Зато уж наверняка видел, каким взглядом он обладает – взглядом благородной ярости, направленной на врага нашего.

– Допустим, – я весь превратился в слух. – Очень интересно, развивай мысль.

– Тогда слушай, дорогой мой. Вот эта рожа на флаге… Да что мне на телевизор показывать, давай я тебе копию сделаю, –

спустя секунду в руках Светы появилась точная реплика вражеского знамени, такая же грязная и немного порванная. – Вот эта рожа, значит, на флаге – это символ агрессии и грабежа. Знаешь ведь, что делали западноевропейские драконы в лучшие свои времена? Верно – сжигали деревни, совершали массовые убийства, похищали высокопоставленных личностей, приходилось их целыми отрядами освобождать. В драконах тогдашних не было благородства, однако они были крайне консервативны, умны и расчётливы. Кроме того, будучи способны обращаться в человека, эти мерзавцы были большими развратниками – драконы-мужчины похищали женщин, а драконицы-женщины – мужчин. Драконы своим тёмным семенем оскверняли женщин и заставляли рождать своих злых потомков, что обычно приводило к смерти «матери». То же самое и с драконицами, отличие лишь в том, что женщина-дракон относилась к своему «любовнику» мягче, обрабатывала его, заставляла слепо любить её и верить ей беспрекословно. Могла даже убедить его поставить себя у руля власти, чтоб вершить вместе с ним чужие судьбы. Столь же злые потомки рождались и от человеческого семени, совмещённого с яйцом драконицы. Первая половина-то всё равно принадлежала драконьему роду.

– Мне Евгений рассказывал, что в своё время Змей Горыныч тоже похищал женщин и разбавлял их кровь своей. Вот только, с его слов, делалось это не ради власти, а ради укрепления человеческих тел.

– Да, но Евгений не сказал тебе о том, что Горыныч всё-таки иногда позволял себе фривольничать. Притворялся каким-нибудь торговцем, влюблял в себя какую-нибудь женщину и оставлял ей потомка. Через некоторое время он похищал ребёнка-полукровку уже в обличии чудовища и воспитывал его самостоятельно. Некоторые так и остались на Земле навсегда, но большинство живёт среди нас.

– Чудно. Но не помню такого в былинах.

– Наверняка затерялись в веках. Я не выдумываю, Евгений сам мне рассказывал. Он-то всё помнит.

– Хорошо, Свет, экскурсию в историю ты мне провела. Что со знаменем-то?

– А про эту половую тряпку проклятых мерзавцев я тебе вот что скажу. Любимый мой папа много рассказывал мне про то, как западные пропагандисты извратили большинство образов, включая образ дракона. Он и так был черен, как смерть, так ему ещё и приписали то, чего драконы даже под страхом смерти никогда бы не совершили. Поговаривают, они к тому моменту уже вымерли, иначе людей постигла бы кара. Они были негодяи и враги человечества, однако опуститься до уровня извращенцев они бы себе не позволили. Пытаясь сделать образ западного дракона – суть образ убийцы, похитителя и насильника – приемлемым, они поставили себя на одну ступень с ним…

«Я подтверждаю эти слова, товарищ Чудов, – сказал СЕКАЧ. – Мои архивные данные тоже говорят об этом. Опошление образов касалось почти всего, до чего враг мог дотянуться. Третья мировая некоторым образом искоренила это».

«Спасибо, СЕКАЧ, – сказал я. – Тяжёлые были времена, я понимаю».

«Так и было».

Эти слова прозвучали неожиданно твёрдо, нехарактерно для робота. Но тогда я на это не обратил особого внимания.

– И вот эта тряпка, дорогой мой Витя, – продолжала Света, – лишь знак того, что они привержены идее убивать, сжигать и осквернять. Этот «дракон» – не дракон. Это – агрессивная ящерица, возомнившая себя вершителем судеб, вестник смерти, открывающий пасть лишь чтобы изрыгнуть из себя струю пламени и спалить

заживо. Бывало, такие гады и в Россию залетали. Именно таких славные герои и побеждали, ошибочно считая, что всякая подобная гадина – это Змей Горыныч…

В голосе драконицы было много эмоций, но она хорошо соблюдала баланс, не давя мне на нервы. Похоже, что ныне выговариваемое копилось внутри неё долгое время.

– Посмотри на меня, Витя. Вспомни Евгения и Владимира, их помощников. Вспомни, какая у нас чешуя – белая, зелёная, красная. Белый – благородство, зелёный – цветение, красный – кровь. Мы, русские драконы, не сжираем людей заживо, а защищаем их, не даём в обиду. Мы не сжигаем деревень, а разжигаем пламя в сердцах людских, чтобы они совершали подвиги. Мы не совращаем людей, а просим искренне возлюбить ближнего своего. Мы впитали в себя всё человеческое и по праву можем называть себя человечными. И мы стоим вместе с вами, считаем себя частью великого русского народа, имеющего историю длиной во много сотен лет. Знай, любимый мой, что все драконы – за Россию, а те, что не за Россию – пусть сдохнут самой страшной смертью и будут вечно гореть в аду. Я всё сказала.

Света разорвала знамя с чёрным драконом и презрительно бросила его куда-то в сторону. Спустя несколько секунд его охватило пламя, и оно превратилось в жалкую кучку пепла, которую робот-уборщик вскоре убрал долой. В мешке для пыли – там этому подлому знамени самое место.

***

Диплома об окончании обучения мне не дали. Удивительное ли дело? Отнюдь. Со Светой не прощался, убедила меня она, что вскоре мы увидимся. Со спокойной душой я в последний раз уснул в чудесном мире милой моему сердцу драконицы.

Проснулся уже в совсем незнакомой обстановке в окружении людей в белых халатах, лёжа на железном столе, весь в проводах. Среди множества радостных лиц увидел знакомые – Алису Евгеньевну и Павла Трофимовича, тех самых, что меня «похитили».

Лаборатория «Павлов» удивляла не только технологичностью, но и гостеприимством. Десятки вопросов разбавлялись множеством угощений разной степени сладости, полагавшимся работникам, но и мне тоже доступным. Удивительно ли дело, что со мной – суть опытным образцом – обращались с почтением и уважением? Не холили и не лелеяли, но и не видели во мне лишь лабораторную крысу. Человечность во всём, что уж тут сказать.

В то время как в мире снов прошло полгода, в мире реальном прошло пять месяцев. Удивительно – я даже не успел похудеть за это время, хотя и лежал абсолютно неподвижно, лишь иногда меня массировали с помощью манипуляторов, чтоб пролежни не образовались.

И всё же меня обуяла слабость. Сбитый ритм жизни нужно было восстанавливать, поэтому меня отправили домой. Перед этим, конечно же, с десяток раз меня проверили-перепроверили и провели несколько поучительных бесед. За день до выписки со мной решил переговорить Павел Трофимович. Я тогда сидел за столом и дописывал электронный дневник, который вёл для врачей.

– Виталий Александрович, разрешите? – спросил Павел Трофимович, выглядывая из-за двери.

– Проходите, проходите, – ответил я, не отрывая взгляда от дневника. – Что-то важное?

– Неважного у нас не бывает, – галантный Павел Трофимович попросил разрешения присесть на стул рядом и спросил. – Виталий Александрович, вы помните те мгновения, когда едва не погибли от яда?

– Конечно. Такое не забывается.

– Так вот, мы нашли злоумышленника. Ещё давно, но нужно было проверить. Татьяна Нестерова – её так зовут. Вам это имя вряд ли что-то скажет, но она являлась помощником нашего руководителя по созданию программного обеспечения. Скорее всего, была обработана агентами Анугиразуса. Ей было приказано либо убить вас во сне, либо открыть брешь в вашем разуме. Она арестована, ей грозит смертная казнь за государственную измену.