Под покровом дня

Холл Джеймс У.

— Я никогда не рыбачил вместе с тобой.

— Я сын Кейт.

— А где сама Кейт?

— Она отправилась в путешествие.

— Куда это?

— На север.

— Само собой, — сказал он. — Отсюда некуда ехать, кроме как на север.

— Она может отсутствовать какое-то время, — продолжала Сара. — Вот почему мы заехали. Чтобы убедиться, что ты помнишь, что тридцать первого числа мы должны завершить нашу сделку.

Эймос задумался, сидя в своем кресле-качалке. Это было одно из кресел доктора Билла, ранняя модель, изготовленная

до того, как доктор Билл стал придавать дереву рельефные формы. В доме царил тот же запах, что и двадцать лет назад, когда Торн приезжал сюда с Кейт или доктором Биллом, чтобы забрать Эймоса с собой на рыбалку. Воздух был насыщен «ароматом» давно не стиранного белья, плесени и виски.

Единственное, что со временем изменилось, был пол. Он так просел, что любой незакрепленный предмет постепенно соскальзывал к центру. Возможно, прогнили доски. Через весь дом тянулась глубокая борозда, и Торну с того места, где он сидел, были видны стаканы, банки из-под пива и столовое серебро, которые туда провалились. Лампа, стоявшая за креслом Эймоса, тоже опасно накренилась к центру помещения. Не выдержав напряжения, часть сосновой обшивки отвалилась, в пустотах скопились клубки пыли.

— Я уже говорил, что хочу получить все наличными. Не думайте, что я соглашусь на какой-нибудь чертов чек или что-то подобное.

— Мы привезем наличные, — откликнулась Сара.

Эймос повернулся к Торну, лучи полуденного солнца осветили его коротко остриженные седые волосы. Щеки и лоб были усеяны темными пигментными пятнами, похожими на засохшие пятна крови.

— Кого это ты привезла?

Сара закатила глаза к потолку.

— Ты знаешь меня, Эймос. Я Торн, сын Кейт и доктора Билла.

— Не знаю я никакого Торна.

— Мы вместе рыбачили. Поймали уйму рыбы. В этих местах ты считался лучшим гидом.

— Это ничего не значит. Не пытайся меня задобрить. Прошлое ни черта для меня не значит. Я должен покинуть это место до того, как кто-нибудь повесит на меня табличку и будет брать с янки, желающих поглазеть на последнего конка, живущего в неволе, по пять центов.

— Эймос, ты говорил кому-нибудь про наш договор? — Сара не могла скрыть волнение. — Она наклонилась к Эймосу, в тусклом свете ее лицо казалось красноватым.

— Нет, черт возьми. Она просила меня никому ничего не говорить. Не сердите меня. Делают тут из меня какого-то дурака. Я знаю, что правильно. А вот вы знаете? — Он сделал еще один глоток из своей чайной чашки. Скорее всего, там был виски.

— Это очень важно, Эймос, — произнес Торн. — Ты никому не должен рассказывать ни о Кейт, ни о Саре.

— Я сама справлюсь, Торн. Пожалуйста. — Сара встала, пытаясь сохранить равновесие и удержаться на покатом полу. — Я подготовлю все бумаги, Эймос. И хочу договориться о точном времени завершения сделки. Как насчет полудня в среду, тридцать первого, тебя это устроит?

— У меня есть и другие покупатели, — ответил он. — Я дам

Кейт шанс, но для меня самое главное результат. Я собираюсь стать миллионером, так или иначе. Я всегда знал, что разбогатею. Джон Рокфеллер собственной персоной. Да, сэр, когда я скупал эту землю, на меня со всех сторон сыпались насмешки. Но где сейчас все эти насмешники?

— Нам нужно сначала договориться о времени, Эймос, — сказала Сара.

— Я слышал. — Он снова отхлебнул из своей чашки и бросил на Сару хитрый взгляд. — Тридцать первого, — произнес он, выпячивая подбородок, со сдержанностью истинного миллионера.

— Отлично, — сказала Сара. — Договорились, тогда увидимся тридцать первого. Она перекинула сумку через плечо. Торн поднялся со стула.

— И я буду иметь дело только с Кейт.

Торн проследил за реакцией Сары. Она улыбнулась Эймосу, подвинулась к нему поближе и потрепала его по плечу.

— Эймос, — сказала она. — Кейт хочет, чтобы этим занялся Торн. Она подключает его к делам, чтобы к концу жизни он не превратился в старого ворчливого отшельника вроде тебя. Она надеялась, что вы поладите с Торном. Все то же самое, все как договаривались, та же цена, те же условия. Но подписывать бумаги и передавать деньги будет Торн.

Эймос глянул на руку Сары, лежащую у него на плече. Шмыгнул носом. Искоса взглянул на Торна.

— Я узнал тебя, парень. Узнал сразу, как ты вошел. И тот день я помню. А окунь-то весил не три килограмма. Ты как всегда приврал. Он весил всего два килограмма. Я все еще помню важные вещи. Все, что связано с рыбой — все это здесь, — и он постучал по своему виску.

Торн улыбнулся и перешагнул через впадину в полу, чтобы пожать старику руку.

Эймос пристально посмотрел на протянутую Торном руку и быстро и решительно помотал головой.

— Я не буду жать твою чертову руку, пока она не будет полна денег. Вернешься сюда через две недели с моим миллионом американских долларов, и я пожму тебе обе руки. А теперь убирайтесь вы оба.

Когда они ехали назад по 905-й, Сара спросила:

— Ты ему доверяешь?

— Нет.

— Я тоже, — сказала Сара. — Он неплохой человек. Просто легко попадает под чужое влияние.

Торн чувствовал, что Сара время от времени пытается поймать его взгляд. Но он смотрел прямо перед собой, на разбитое асфальтовое полотно, исчезающее под колесами машины.

— Ты сердишься на меня, потому что я рассказала тебе о том, что я чувствую? — спросила она.

— Не то чтобы сержусь.

— А что же тогда? Скажи мне.

— Откуда возьмутся деньги, Сара?

Она чуть отпустила педаль газа. Откинувшись назад, она произнесла:

— Ну, это совсем другая история.

— Расскажи ее мне.

— Это займет слишком много времени, в другой раз, — откликнулась она.

— Ты занималась контрабандой наркотиков?

— Торн, не будь идиотом.