Под сенью Великого Леса

Локхарт Лисс

Гахара и Джуди слушали, затаив дыхание.

— «Надобно тебе принять удар на себя. Есть заклятие, способное избавить от скверны, да действует оно хитро: тот, кто его произнесет, заберет себе черное проклятие». Задумался Лаэрт. «И тогда я погибну?» — тихо спросил он. «Возможно, — отозвалась тень. — Ты не такой, как другие. Кто знает, что сделает скверна с тобой. Может статься, ты и выживешь, да вот прежним точно никогда не станешь — это дорога без возврата. Если ты готов, я скажу тебе слова заклятия».

Не доверял Лаэрт незнакомцу, да разве был у него выбор? На все он был готов, чтобы спасти прекрасную чародейку, и согласился. Незнакомец сообщил ему слова заклятия, а когда Лаэрт позвал его выйти на свет, растворился,

как рано или поздно исчезает всякая тень. Возвратился Лаэрт домой, к Истоку, в последний раз взглянул на родные места, на прозрачные воды реки, на веселую листву и яркую голубизну неба. Сжала его сердце тоска. Замер на пороге Лаэрт, но доброта в его сердце оказалась сильнее страха: никогда он не отказывал живым в помощи, а значит, не должен был и сейчас отступиться. Лаэрт коснулся руки прекрасной чародейки, произнес волшебные слова, и мигом затянулись ее раны. Открыла она глаза, взглянула на Лаэрта и улыбнулась, а он улыбнулся в ответ, счастливый, как никогда в жизни. Не ощущал он в тот момент ни боли, ни страха. Чародейка пошла на поправку. Лаэрт ухаживал за ней и показывал Великий Лес, и это были те самые мгновения, ради которых он прожил свою долгую жизнь. Чародейка полюбила Лаэрта в ответ, и несколько лет они были счастливы, не думая ни о скверне, ни о тьме, что все ближе и ближе подступала к сердцу Хранителя Леса.

Мелвин довел спутниц до места, где Горечанка впадала в Первую Реку. Сверившись с лунами, он двинулся на север, а девушки, продолжая молча слушать, направились за ним по скрипучему белому снегу.

— Однажды, в один из солнечных дней, Лаэрт вдруг ощутил на сердце необъяснимую тяжесть. Душу его снедала тоска, и даже лик его прекрасной жены казался не так мил. Лаэрт оставил дом у Истока и до вечера бродил по Великому Лесу, чувствуя, как нарастает тревога и усиливается боль. Стало ему так страшно, что он опрометью бросился к любимой, не замечая, как по земле за ним тянется длинная черная полоса. Там, где он проходил, гибло все: цветы, деревья, даже звери и птицы… Недалеко от дома Лаэрт осознал, что больше не может идти: невероятная тяжесть клонила его к земле. Тогда вспомнил он таинственную тень и слова рокового заклятия и все понял. Стало ему дурно, и он начал из последних сил звать любимую, хотя бы взглянуть на нее в последний раз. Выбежала она на крыльцо, увидела мужа и в ужасе прижала ладони к лицу. Было уже слишком поздно: скверна овладела его сердцем. Внутренний свет Лаэрта был слишком ярок, и скверна не смогла обратить его во зло, но не выдержало сердце Хранителя внутренней борьбы. Улыбнувшись жене в последний раз, Лаэрт закрыл глаза и больше никогда их не открывал.

— Скверна, — прошептала Джуди. — Что тогда была ужасом для Великого Леса, что сейчас. И что же случилось с женой Лаэрта?

— Она недаром была хорошей чародейкой. Проводила она его в путь молитвами старым богам и отправила в лодке по Первой Реке, пока не скрылся Лаэрт далеко за горизонтом. Что случилось с ним после, не знает никто, но говорят, будто стал он Сердцем Леса, его опорой и стержнем, и всякий, кто пришел сюда не со злом, может услышать его голос. А жена Лаэрта навсегда покинула Исток, оставив пустым дорогой сердцу домик, и ушла к сильвам. У них она пробыла недолго: чтобы заглушить боль потери, отправилась она в странствие по Лесу и встретила в пути мага из Алдерона, вроде нашего Дейла Хэнделла. С ним она и осталась: не знаю уж, полюбила ли она его так, как Лаэрта, но появились у них дети, а у них — свои дети… Я не знаю, правда ли это, но в Лесу говорят, будто от жены Лаэрта и мага из Алдерона ведут свой род Черная и Белая Колдуньи.

— Ничего удивительного! — воскликнула Джуди. — Редания такая могущественная, а еще очень красивая, точь-в-точь жена Лаэрта. А Береника… Она ведь тоже редкостная красавица, да и колдунья сильная. А Дерк? От кого он ведет свой род?

— А

об этом знает только Дерк, — усмехнулся Мелвин. — Я не знаю, может быть, у Лаэрта были дети. В легендах о них никогда не говорилось. Может быть, Дерк — далекий потомок Лаэрта.

— Они ведь правда похожи, — покачала головой Джуди. — Наш Дерк тоже очень добрый и никогда никому в помощи не откажет, даже если придется рискнуть собственной жизнью.

— Именно поэтому мы и идем сейчас к Истоку, — кивнула Гахара. — И именно поэтому нам надо быть потише.

— Гахара права, мы уже близко к Истоку, — мигом посерьезнел Мелвин. — Давайте держать ухо востро.

Ночь мигом перестала казаться чарующей и снова превратилась в зловещую спутницу трех Избранных. В пути Джуди обдумывала, какие рисунки можно сделать к легенде: она твердо решила записать ее в свой дневник. Она так увлеклась мыслями об этом, что даже не заметила, как Первая Река стала шире и вскоре превратилась в невысокий ледяной водопад.

— Осталось только подняться наверх, и мы у Истока, — сообщил Мелвин, притягивая Гахару и Джуди поближе к себе. — Теперь нам надо решить, какой у нас план.

— Нужно осмотреться, да так, чтобы нас не заметили, — прошептала Джуди. — Жаль, что с нами нет Меличенты! Вот уж кто в самом деле мастер маскировки. Давайте держаться деревьев и не шуметь.

— А ничего другого нам и не остается, — вздохнула Гахара. — Что будем делать, если нас обнаружат?

— Бежать, — твердо решил Мелвин. — Нам втроем не справиться с Черной Колдуньей, даже если она будет одна. Зато унести ноги и сообщить Редании, где находится логово ее сестрицы, мы вполне способны. Согласны?

— Абсолютно, — кивнула Джуди.

Гахара отозвалась без особого энтузиазма, но все-таки согласилась с рассуждениями Мелвина. Было решено, что в случае необходимости Гахара и Мелвин станут прикрывать тылы, а Джуди, прибегнув к силе фантазии, обеспечит путь к отступлению. Мелвин стал забираться к Истоку первым. С трудом находя среди снега и льдистых выступов опору, он медленно пробирался наверх и вскоре пропал из поля зрения. Через минуту он появился наверху вновь: воровато оглянувшись, он два раза махнул рукой. Это означало, что путь свободен. Помогая друг другу, Гахара и Джуди почти одолели подъем и уже приготовились поспешно искать взглядами кусты, за которыми можно спрятаться, когда кто-то резко схватил Джуди за шиворот и рывком затащил наверх. Джуди не сдержала испуганного вскрика.

— Что ты делаешь? — напустилась она на Мелвина. — Мы могли пере…

Она осеклась. Лицо, которое мрачно улыбалось ей на расстоянии вытянутой руки, вовсе не принадлежало Мелвину. Это была жуткая тварь, похожая на помесь волка и орка: отвратительного вида руки кончались острыми когтями, а голова с перекошенным от злобы ртом вся была покрыта жесткой шерстью. Изо рта сочилась слюна, и Джуди обдало зловонным дыханием. Испуганно пискнув, она изо всех сил ударила тварь ногами в живот, и волк отпустил ее. Джуди едва не рухнула вниз, обратно к Первой Реке, но вовремя уцепилась рукой за корень. Напрягшись изо всех сил, она смогла подтянуть себя и вновь оказаться на твердой земле.

Их уже ждали. Человек-волк был не один: Гахара боролась с двумя такими же, а Мелвина прижимал к земле острый каблук сапога тети Клариссы. Воочию увидев тетю в черных одеждах и магическим посохом, Джуди едва не лишилась чувств, но сумела опомниться и кинуться на выручку Мелвину. Даже не взглянув в ее сторону, тетя небрежно взмахнула рукой, и Джуди словно приросла к месту. Малейший шаг стоил неимоверных усилий. Обливаясь потом, Джуди сумела повернуть голову в сторону Гахары. Дела у нее обстояли неважно: уязвленный человек-волк присоединился к схватке, и против троих монстров, сильных и проворных, она уже не выстояла. Ее меч отобрали и переломили пополам, а саму бросили на землю рядом с обломками и туго перетянули веревками.